— Сначала кашель и насморк, — сообщает он кратко. — В этот момент Красный Мор ещё неотличим от простуды, но ребёнок уже обречён. Затем, через несколько дней, поднимается температура и высыпают пятна. Сначала на лице, потом по всему телу. Несколько дней его мучает лихорадка, ломота, боли в глазах, потом они начинают спадать, пятна бледнеют и шелушатся, и кажется, что больной пошёл на поправку. Иногда так и есть, и ребёнок через несколько дней приходит в себя. Но чаще температура поднимается снова, и даже ледяные ванны не помогают. Приходит ужасная, невыносимая головная боль, начинается тошнота и бред, отказывают руки и ноги, желудок не принимает пищу, человека начинают мучить демоны, он видит невидимое и слышит неслышимое. Часто к этому присоединяется ужасный мучительный кашель, забивающий дыхание…

«Ага, — подумал я, — если температуру ледяными ваннами сбивать, ещё и не такое присоединится».

— А затем ребёнок умирает, — резюмировал лекарь. — В ужасных мучениях. Задыхаясь, бредя, удушаемый невыносимой болью. Медицина бессильна, лишь маковый отвар немного облегчает страдания.

Императрица прижала к лицу платок и выбежала из комнаты.

— А взрослые? — спросил я. — Они не болеют Красным Мором?

— Гораздо реже, — сказал Домет. — И почти всегда выздоравливают. Но мужчины могут утратить постельную прыть.

— Вы знакомы с такой болезнью, Михаил? — спросил Перидор.

— Да, — кивнул я. — Хотя у нас она отличается менее тяжёлым течением.

Мессир Домет, без сомнения, описывает коревой энцефалит — осложнение известное. У нас оно встречается нечасто, но, если не повезло, то летальность заметная даже в современной медицине. А если в паре идёт ещё одно частое осложнение — пневмония, то получается действительно суперкомбо. Их Красный Мор — несомненно корь, все симптомы совпадают. Но здесь она, похоже, протекает тяжелее и с заметно большей вероятностью осложнений. Почему? Бог весть. Или вирус сильнее, или организмы слабее. Например, при гиповитаминозе витамина А вероятность заболеть выше и течение болезни тяжелее. Может, им тут морковки не хватает. Но скорее всего, просто местный штамм вируса отличается от нашего. Более агрессивно атакует гематоэнцефалический барьер, например. А холодные дома и чрезмерно решительная медицина, с её кровопусканиями и ледяными ваннами, стимулируют у ослабленного организма пневмонию, лечить которую тут нечем.

— Вы можете вылечить мою дочь? — спрашивает Император.

— С высокой вероятностью — да, — отвечаю я.

— Ваше Величество! — возопил лекарь. — Вы позволите этому шарлатану…

— Вы можете её вылечить, мессир Домет? — жёстко прервал его Перидор.

— Нет, Ваше Величество.

— Тогда чем я рискую?

На это коллега не нашёлся, что ответить.

— Если вы спасёте Катрин, я щедро вознагражу вас, Михаил, — сказал император.

— Это мой долг как врача, Ваше Величество, — ответил я скромно. — Красный Мор сложно вылечить, но можно предотвратить. У нас он практически побеждён.

— Вы знаете, как это сделать?

— В самых общих чертах, — признался я.

Технология производства вакцины неизвестна мне в деталях, а просто зная принцип, экспериментировать можно годами.

— Но наша команда, несомненно, располагает необходимой информацией и предоставит её вам.

— Очень надеюсь, — сказал Перидор, — очень надеюсь.

«И пусть только попробуют зажать ради своих поэтапных планов, — подумал я, — пятьдесят процентов детской смертности от кори! Это же офигеть можно!»

* * *

— Нам не надо маски надеть или что-то такое? — с опаской спросил Слон, отстраняясь от меня.

— Мы с тобой как бывшие советские пионеры привиты от кори, — успокоил его я. — Нагму я тоже привил от всего. За остальных не поручусь, но взрослые, даже непривитые, болеют реже.

— Не переживайте за нас, — сказал Теконис. — В крайнем случае мы ненадолго покинем срез и сразу вернёмся. Как известно всем людям Дороги, инфекции между мирами не переносятся, иначе Мультиверсум давно бы вымер.

— Не всем, значит, известно, — прокомментировал Слон. — То-то меня никакая зараза не берет! Буду знать теперь. Так ты вылечишь принцессочку, Докище?

— Не дам умереть, так будет точнее. От кори нет лекарства. Прививка не даёт заразиться, но если уже — то только ждать, пока само пройдёт, и не давать развиться осложнениям. Умирают не от кори, а от них. Кстати, если уже заболевшего человека из среза вывести, он выздоровеет, получается?

— Вирус в его организме исчезнет, — уточнил Теконис, — но симптомы, разумеется, пройдут не сразу. И если развились вторичные осложнения, они останутся.

— Так, может, нам…

— Император не позволит забрать девочку, — покачал головой Мейсер. — Он нам не настолько доверяет. Так что лечите её тут, Михаил. У вас же есть свои, особые методы?

— Да, и у Нагмы тоже. Попробуем взять референс.

— Вашу дочь к этому лучше не привлекать, — сказал Теконис. — Постарайтесь справиться сами.

— Почему? Она гораздо талантливее меня.

— Именно поэтому. Поверьте, я знаю, что говорю.

* * *

— И что, я никак не могу тебе помочь? — расстроилась Нагма. — Мне жалко девочку.

— Можешь, конечно, — ответил я. — Только рисовать её не надо. Надеюсь, что и мне не придётся, потому что неизвестно, во что это для меня выльется.

— Прости меня, пап, — в очередной раз сказала дочь.

— Не извиняйся, — в очередной раз ответил ей я, — ты не виновата.

* * *

— Боюсь, придётся вас огорчить, — сказал Теконис после того, как меня обследовал. — Вы как-то ухитрились полностью выжечь свой таймлимит. Удивительная картина, всего второй раз такое наблюдаю.

— Что это значит? — спросил я.

— Вводить вам ихор или аналогичные субстанции бесполезно. Сколько вам лет?

— Вопрос сложный, — признался я, — из-за нескольких инцидентов я уже не могу сказать точно. Между пятьюдесятью и шестьюдесятью, ближе, увы, к последним.

— Судя по результату, это были весьма любопытные инциденты, как-нибудь о них с интересом послушаю, — сказал Теконис. — А сейчас примите, пожалуйста, во внимание, что вам остался лишь ваш естественный срок, каков бы он ни был. То есть двадцать-тридцать лет, если быть оптимистом и не учитывать ваш род занятий. Поэтому применяйте свой талант с осторожностью, категорически избегая форсированных методов.

— Можете как-то понятнее объяснить, что со мной случилось?

— Возможно, вам как врачу будет понятна такая аналогия: тот орган в вашем организме, который отвечает за выработку времени, надорвался.

— А есть такой орган?