– Прошла путь посвящения, пообщалась с островом, узнала, что мы в корне ошибались в личности той самой морской ведьмы. Потом проверила капли воды, выяснила, что в святилище не применялись никакие проклятия, использовав амулет вызова вернулась, жестоко обманув остров.

Юр хмыкнул, пожал мою руку и уважительно произнес:

– Дэй, ты тоже гном. Теперь пошли, расскажешь все подробно.

Молчание за моей спиной стало угрожающим.

– Идем, – согласилась я.

И рык полный ярости:

– Дэя!

– Бесполезно, – отозвался Эллохар, – у нее совесть только с рассветом проснется. А сейчас малышка даже страха не испытывает – проверено уже. У нее в данный момент есть «неприятно» и «это интересно», все остальное как отрезано.

Не совсем так, и не совсем с рассветом, но сообщать об этом темным лордам я не планировала.

Увы, как выяснилось, Риан не планировал мириться с происходящим.

– Рэн, уводи своих с острова, – приказал он, настигая меня и подхватывая на руки. – Найтеса доставишь прямо во дворец к Ултану.

– Риан, – с явным сомнением протянул Эллохар, – ты протащишь ее по пути Эа?

Магистр не ответил, и не дал ничего сказать мне.

Разбег, прямо с места, а затем прыжок в черную непроглядную во тьме ночи воду. Наверное, мне должно было бы быть страшно… но страха не было, был восторг. Восторг от стремительного падения, восторг от ощущения воды, сотней брызг сомкнувшейся вокруг нас, восторг при мысли, что впереди Хаос!

* * *

Беспросветный мрак увлекал нас все глубже. Холод, в моем состоянии отчетливо ощущающийся, пробирал до костей, но мне все равно нравилось. Нравилось это ощущение, когда поток воды несет с невероятной скоростью, закручиваясь по спирали и уходя

вниз на самую глубину, нравилось ощущать, как холод сковывает, нравилось… потому что рядом был Риан. Обнимающий, бережно удерживающий, осторожно вливающий дыхание, заставляя дышать меня. И я дышала им и для него, обнимала его шею, и закрыв глаза, наслаждалась происходящим. И когда поток воды вынес нас на поверхность черного, укрываемого пушистым снегом океана в Хаосе, мне стало жаль, что все закончилось.

– Снег, – прошептала я, подставляя лицо белоснежным хлопьям.

– И ветра нет, – мрачно заметил Риан.

– Это плохо? – равнодушно спросила я.

– Сложно сказать, – он потянул меня ближе, и резким движением усадил к себе на плечо, предупредив: – не пугайся сейчас.

– Мне не страшно.

– Прости, забыл.

В следующее мгновение лорд Тьер поднялся над водой, и встал, широко расставив ноги прямо на волны. Я с интересом смотрела, как вода под его ногами прогнулась, словно он встал на желе. И как-то совершенно диким показался первый шаг магистра – а затем Риан просто пошел по воде. Под непрекращающимся снегом, тонущим в океане, в абсолютной тишине, и продолжая нести меня на плече.

– Не тяжело? – осторожно спросила я.

Риан вскинул голову, всмотрелся в мои глаза, и с улыбкой спросил:

– Ты как-то изменила проклятие, да?

– Нет, – солгала я.

– Ну вот и вторая ложь в наших отношениях, – едва слышная усмешка. – Но мы позже поговорим об этом родная, и разговор тебе не понравится.

– Угрожаешь? – мне была безразлична его угроза, но почему-то волновал ответ.

– Нет, – произнес Риан, продолжая быстро и уверенно шагать по воде, – предупреждаю.

– Звучит как угроза, – отстранено заметила я.

– Я очень многое тебе позволяю, родная, но есть границы, переходить которые не позволю.

– То есть все же угроза? – продолжала допытываться я.

Ответа не последовало.

– Полагаю, ваше молчание следует воспринимать как ответ «да», – резюмировала я.

Снова молчание, а снег, что любопытно, усиливался.

– Магистр, вы долго молчать будете? – от этого его молчания становилось неприятно.

– Полагаю, мне не стоит вступать в дискуссию до момента погашения твоей аурой отката от проклятия, – спокойно ответил лорд директор.

Ледяная змея безразличия нервно пошевелилась, холод впустил свои когти глубже.

– Полагаю, вы просто не желаете слышать мое мнение по поводу ваших угроз, – с насмешкой сообщила я, запрокидывая голову и подставляя лицо снегу.

– Возможно, – не стал отрицать Риан.

И зря он это сказал – безразличие схлынуло лавиной, включилось совсем другое доступное мне чувство – интерес.

– Так значит, ты способен мне угрожать? – даже я поразилась собственной интонации.

Магистр остановился. Затем спустил меня с плеча, и, держа на весу, всмотрелся в мои глаза.

– Вопрос, – как-то подозрительно протянул он, – откат, как ты его ощущаешь? Нет ли ассоциации с чем-то принадлежащим водной стихии?

Змея – я отчетливо ее ощущала и сейчас, и создавалось впечатление, что она шевелится.

Но:

– Ты не ответил на мой вопрос, – напомнила я.

Молчание на сей раз длилось недолго. Риан поднял меня на уровень своего лица, притянул ближе, и выдохнул:

– Да.

– Что «да»? – безразлично спросила я.

– Я способен тебе угрожать, – уточнил магистр.

А сверху все падал и падал снег. Пушистый, почти нежный, словно пух, холодный, но сейчас не холод беспокоил меня. Интерес, азарт, и что-то еще, столь мало понятное.

– Риан, – тон был все тот же. странный и холодный, как и вся я, – ты…

– Я так хочу тебя, – неожиданно хриплым голосом произнес лорд Тьер. – Я до безумия хочу сорвать это проклятое Бездной платье, прикоснуться к коже, ощутить твое тело под собой, почувствовать себя в тебе… Хочешь знать на что я способен? С уверенностью я могу сказать лишь одно – рядом с тобой я не способен думать ни о чем другом, кроме как: сорвать очередное проклятое Бездной платье, сжать тебя, ворваться в твое тело владеть тобой снова и снова, до полного изнеможения.

Змея абсолютного равнодушия ко всему начала медленно таять, впуская в мое сердце сотни разных эмоций – от холодного интереса, до затаенного ожидания. Страха не было совершенно, имелся лишь нарастающий, почти неконтролируемый интерес… И я вдруг потянулась к темному лорду, обхватывая его шею, приникая к его губам.

В следующее мгновение мы провалились в воду!

– Во имя Бездны, – прошипел магистр, едва удалось вынырнуть на поверхность, – мне уже совершенно плевать на Эа, его убийство и вообще все!

И мои губы вновь смяли неистовым поцелуем. Но мне плевать не было, мне стало интересно, что там с Эа.

– Простите, магистр, – с трудом прервав поцелуй, начала я, – чья смерть?