Черт, черт, черт.

Мой канатоходец и не подумал обуться.

— Он живет рядом, пап, и, забыл, видимо, — прикусив губу, понимаю, что сморозила глупость, встаю из — за стола, прихватив чашку с кофе. — Я ему позже отнесу. Пойду домашнее задание делать, окей?

Он что-то хмыкает в ответ, но я уже взлетела в свою комнату, быстрее, чем вспышка света, мелькнувшая перед глазами.

Нет, я не соврала. Мне нужно подготовиться к завтрашней контрольной работе. И я должна ее написать лучше всех, как и всегда. Умываюсь, переодеваюсь в домашнюю одежду и сажусь за дела.

Листаю учебник, периодически отвлекаясь на мысли о прошедшей ночи. Не буду привирать, меня не сериал так впечатлил, а он. Теперь в моей голове только ОН. Антон.

Мне приходят сообщения от Макса, он настойчиво приглашает куда-нибудь сходить делает комплименты, но я отвечаю ему, что очень занята и игнорирую все его последующие попытки.

Учу материал самозабвенно, до самого вечера, и даже, есть не хочется, стойко держусь на кофеине, но из головы этот мажор не выходит. Я не хочу видеть его вечно наглое выражение лица, но мне хочется быть рядом. Такие странные противоречивые чувства.

Потеющие ладони, головокружение, повышенное сердцебиение, румянец и потеря аппетита — симптомы болезни? Откроем медицинскую энциклопедию? Да. И эта болезнь — влюбленность.

Хорошо, к собственному стыду признаю, я пополнила его фан-клуб.

Антон не пишет и не звонит, а мне нужно его увидеть. И я хочу понять, что означал его ответ. Какие могут быть варианты? Отнесу ему кроссовки, сделаю доброе дело.

Я такая заботливая.

Сама от себя в шоке.

Буду в этот раз вести себя приличнее и пройду через дверь, а не через окно. И пусть перед его домом моя решительность дает слабину, я все же нажимаю на звонок.

Мне открывает девушка в форме, с натянутой вежливой улыбкой, и я немного стопорюсь.

— Добрый вечер, чем могу вам помочь?

— Эээ… я к Антону, — поднимаю кроссовки за шнурки и машу ими перед ее лицом. — Он забыл свою обувь у меня.

— Хорошо, оставим у входа, — она протягивает руку, но я прячу кроссы за спину.

— Я ему сама отдам. Лично в руки.

— Хорошо, как ваше имя?

— Варвара.

— Подождите здесь, Варвара, — строго цедит она.

Закрывает передо мной дверь, и я остаюсь стоять на крыльце. Хорошо, что не нарвалась на эту домработницу, когда вломилась в этот дом. Недовольно закатываю глаза. Не понимаю, зачем так церемониться? Лучше бы я залезла через окно, так привычнее, чем весь этот пафос.

Снова открыв дверь, она говорит:

— Пожалуйста, проходите, он в игровой комнате, — я разуваюсь и тут же бегу в известном мне направлении. — Подождите, я вас провожу!

— Не нужно, спасибо!

— Но вы заблудитесь!

— Я знаю, где находится эта комната! — пробегаю по гостиной и заворачиваю в длинный проход.

Останавливаюсь у знакомой двери, слыша громкий стук своего сердца в ушах.

Бум, бум, бум!

Не знаю, почему я так разнервничалась, но у меня такое чувство, что мы не виделись вечность, хотя, прошло всего полдня. Стучу и слышу его низкий голос:

— Проходи.

Внутри все так знакомо. Бильярдный стол, дартц, плазма, диван, и приглушенный свет. Я и не думала, что окажусь тут снова, по собственной воле. Когда была здесь в последний раз, мечтала никогда не возвращаться.

Антон расслабленно развалился на диване, его ноги широко расставленны, он держит в руках джостик и играет все в ту же стрелялку. На нем нет футболки, только короткие шорты и наушники с микрофоном. Он не отрываясь от игры, мажет меня безэмоциональным взглядом и приветливо кивает, а я стою около двери, не зная, куда себя деть. Стоит ли мне сесть на диван, или подождать и не отвлекать его? Мне не нужно нервничать, я всего лишь пришла вернуть ему обувь, но все же, я волнуюсь.

— Так, я скоро вернусь, — говорит он в микрофон, при этом медленно проводит по своим волосам рукой и этот жест выглядит очень красиво. — Я знаю, пять минут, не больше.

Болезненно морщусь. Что значит, пять минут? А я хотела подольше побыть вместе.

Он выходит из игры, снимает наушники, берет телефон и подходит ко мне. Наши взгляды сталкиваются и мне становится труднее дышать.

— Зачем пришла? Дай угадаю, ты не поняла ответа на свой вопрос?

Мажор встает почти впритык ко мне, так, как он умеет, не соблюдая ни малейшей дистанции, и я вновь чувствую себя маленькой дрожащей веточкой. И почему он без футболки? Разве можно так встречать гостей, это очень неприлично. Выставляет на обозрение свои чертовы кубики. Стараюсь не смотреть, но у меня щеки горят.

Я все еще держу в руках его кроссы и мне становится дико неудобно, что я притащила их сюда. Но все же собираюсь с мыслями и поднимаю их повыше, так, чтобы он заметил.

— Пришла вернуть.

Он смотрит на обувь в моих руках, потом на меня. На обувь, на меня. И ему снова смешно, его губы дергаются. Что-то подобное уже было. Ах, как весело.

Я кидаю кроссы на пол, мне не следует больше притворяться, он вновь меня раскусил.

— Тебя так трудно понять, — шепчу ему еле слышно, отводя глаза. — Мне кажется, ты ведешь какую-то игру.

— Нет никаких игр.

— Тогда почему стараешься запутать?

Он самодовольно насмехается, оценивающе пробегая по моему телу своими ледяными глазами, и я вдруг жалею, что не оделась во что-то нарядное. Пришла в домашних шортах и майке.

— Ты сама запуталась, а я был честен.

— Оо, так ты честный?!

— Конечно.

Меня так бесит, что он, зная, из-за чего я пришла, по-прежнему не отвечает на вопрос. Он понимает, что нравится мне и делает это специально, я тоже догадливая. И начинаю заводиться. Мне хочется поставить этого наглого мажора на место.

— А, по-моему, ты просто самовлюбленный придурок.

— Что плохого в том, что я люблю себя? — спокойно интересуется он.

— В этом, может, и ничего плохого, но в том, что ты придурок — хорошего мало!

На меня накатывает раздражение, а Антон пожимает плечами, продолжая вертеть в руках телефон.

— Ты просто сопротивляешься своим чувствам и это тебя злит.

— Меня злит, что ты не поцеловал…

Я спотыкаюсь на полуфразе и начинаю задыхаться. Зачем я это сказала?

Боже, боже, боже.

Он самоуверенно усмехается и наклоняется к моим губам. Я замираю, стараясь не потеряться в нахлынувших эмоциях.

— Просто признайся и все будет, — говорит он тихо.

Мне все труднее разбирать его голос, я дрожу.

Хорошо, я скажу, раз этот придурок так