— Поторопитесь! — Голос Труденс долетел до нас быстрее самой горничной. Быстрые шаги донеслись из гостиной, а после и сама девушка показалась в дверном проеме. — Ух, ты. Уже все?

— Наша леди не капризничает, — не без гордости заметила Мэри, обходя меня по кругу.

— Поэтому самая красивая, — хихикнула Деби.

Я не стала их одергивать. И сама, глядя на себя в зеркале, была довольна результатом. Это была и я, но и не я вовсе. Девушка в отражении казалась немного старше, увереннее в себе и… как ни прискорбно это понимать, красивее.

— Просто подчеркнули ваши достоинства, — заметив, как я погрустнела, сказала Мэри. — Но был бы плох оригинал — ничего без иллюзии бы не вышло.

— Именно так, — вмешалась в разговор Труденс.

— Вы очень красивая, — подтвердила Деби.

— Его величество вас уже всех видел без косметики, так что иллюзией его не обманешь, — шепотом сообщила Мэри.

Я промолчала, но вспоминала о красавице Фелиции, роскошной Кло, готовой на все ради идеала Одри… Очевидно, что сравнение было не в мою пользу, но я растянула губы в благодарной улыбке. В конце концов, девочки старались, и результат их трудов мне нравился.

— Спасибо, — тихо проговорила я, и горничные довольно переглянулись.

— Нам нужно поторопиться, — тихо напомнила Труденс и, помявшись, предложила: — Я бы хотела провести вас через служебные помещения.

— Они что-то сделали? — догадалась Мэри, не давая мне и слова сказать. Труденс кивнула. — Где?

— На выходе из крыла и лестница на второй этаж, — отчиталась Труденс. — Так скользко… Я сама чуть не упала, хоть и не грешу каблуками.

Она приподняла подол форменного платья и продемонстрировала туфельки на таком низком каблуке, что, казалось, его и вовсе нет.

— Кати из-за них разбила вазу, и управляющий грозился вычесть ее стоимость из ее жалованья, — продолжила делиться несправедливостью Труденс.

Мэри нехорошо прищурилась.

— А где сейчас леди Элизабет? — уточнила она со злорадным блеском в глазах.

— Ссорится с его величеством, — шепотом, который, впрочем, все без труда расслышали, ответила Труденс.

— Леди, — лишь по паузе, повисшей после обращения, я поняла, что от меня ждут реакции, и кивнула, — если вы не возражаете, Труденс проведет вас через ход для прислуги.

— Не возражаю, — легко согласилась я, прекрасно понимая, что, если оступлюсь на лестнице, вероятность попрощаться с отбором пусть и небольшая, но есть. Хотя с моей удачливостью…

Чем же они его натерли? Или зелье разлили?

Существовало несколько составов для ленивых. Обычно ими пользовались маги-бытовики, поскольку даже с зельем нужно было хоть раз, но провести смоченной тряпочкой по поверхности, чтобы она очистилась, приобрела зеркальный блеск и, увы, повышенную скользкость, поэтому для паркета зелье не рекомендовалось, как и для других видов гладких покрытий. Но у слуг этого зелья, или аналогов, не могло не быть: стены протирать, мрамору или доспехам былой лоск возвращать, и очень аккуратно натирать паркет.

— Тогда нам пора, — прервала мои размышления Труденс. Она хотела было тронуть меня за локоть, но отдернула пальцы, боясь помять рукав.

— Конечно, — я согласно кивнула, и мы втроем покинули комнату.

Деби, как я догадалась, осталась позаботиться о моем утреннем платье. Его как раз вернули после очистки: все же я, как ни старалась, успела его испортить, добывая алориус.

Мэри отстала от нас на выходе из восточного крыла. Мы же с Труденс свернули к неприметной двери, за которой царил сущий хаос. Царил. Всего секунду после моего появления. Увидев, кого привела их коллега, остальные горничные замерли, с удивлением и недоверием глядя на меня.

— Возвращайтесь к работе, — шикнула на девушек Труденс, и те, моргнув, в последний раз бросили удивленный взгляд на меня и вновь взялись за свои поручения. Кто-то расчесывал парик толстым деревянным гребнем, кто-то подшивал подол (кажется, это платье было на Одри утром), кто-то собирал баночки с тенями, пытаясь не упустить ни одного розового оттенка, а кто-то и вовсе ходил туда-сюда с лицом полным мученического смирения. Последней я сочувственно кивнула, оглядев бедняжку с головы до ног и увидев новенькие туфли, которые требовалось разносить. И это не считая служанки, пересчитывавшей длинные павлиньи перья, девушки, что глотала успокоительные капли, ее соседки, державшей завернутый в тряпицу лед у лодыжки, и еще одной с репейником в волосах.

— Идемте, — позвала Труденс, придерживавшая для меня дверь. Я юркнула следом, мысленно сочувствуя пострадавшим и желая виновникам их страданий ответить за свои выходки.

Из широкой, но полной людей комнаты, мы попали в узкий коридор, где с трудом можно было идти вдвоем.

— Вот причина, по которой мы хотим, чтобы вы оставались здесь подольше, — неожиданно проговорила Труденс, не оборачиваясь. Голос дрогнул всего один раз, но этого хватило, чтобы я, сцепив зубы, кивнула. Пусть она и не видела, но дала мне еще одну причину цепляться за свое место здесь. А еще мне стало понятно, почему сейчас мы шли узкими коридорами и лестницами, минуя опасные для меня и образа места. Хотя, я была уверена, моим горничным не могли ничего не посулить за мой провал.

— Спасибо, — так же тихо проговорила я. И увидела, как мотнулась голова служанки в знаке согласия.

Неожиданно Труденс остановилась. Повернулась ко мне и, осенив благословением, выдохнула:

— За этой дверью начинается приемная его величества, — пояснила она, кивая на дверь. Оглядела меня с ног до головы, потянулась, чтобы поправить локон и, убедившись, что нигде не упало ни одной пылинки, пожелала:

— Удачи вам, леди. Я останусь ждать вас в приемной, но вы не думайте обо мне. Пусть лучше король забудет о времени.

Я слабо улыбнулась. Упоминание короля нехорошей дрожью отозвалось во мне. Я нервничала. И как ни пыталась взять себя в руки, здесь, в нескольких шагах от цели, я отчаянно боялась сделать что-то не так.

— Все будет хорошо, — уверенно заявила Труденс, хотя в ее глазах мне тоже чудилась тревога. Она хотела верить, но червь сомнения точил и ее веру в лучшее.

Поняв, что еще чуть-чуть — и я не решусь выйти, глубоко вдохнула, выдохнула и толкнула дверь.

Яркий свет ударил в глаза.

Да уж, в королевской приемной накопители магии не экономили. Да и вообще — не экономили. Я, прищурившись, осматривала комнату, в которой оказалась. Широкая, здесь нашлось место и для стола секретаря, и для четырех стеллажей с книгами и папками. Напротив дивана для ожидающих аудиенции придворных почти всю стену занимала карта королевства. И такая искусная, что за ее изучением можно было провести не один день. По крайней мере, если бы мне довелось здесь сидеть, именно у карты я бы расположилась.

Но ждать не пришлось. Едва я