Медицина уже должна была подействовать, пора переходить к нашему обычному лекарству. Распаковывая набор для переливания крови, повышаю голос:

– Хэй, парень! – Взгляд, чтобы убедиться, что старший смотрит на меня. – Вы чего сидите под дождём? Идите в дом. Если кто придёт, я скажу, где вы.

Мальчишка вроде порывается что-то сказать, но смотрит вниз, на брата, и молчит. Тот заснул, наверное. Ясно.

Для переливания нужно вытащить руку из рукава куртки. Заодно в голову приходит мысль: детям сидеть под дождём невесело, одежда из местной дерюги вряд ли греет. Оглядываю их внимательнее: у старшего – штаны, рубаха и подобие жилета, а у младшего и вовсе лишь ночная рубашка до колен.

Перебираюсь на край ямы. Встаю. Снимаю куртку – холодные капли дождя тут же вгрызаются в плечи, – иду к детям, накрываю их и застёгиваю. Мелкий и правда спит, капли так и бегут по коже, а старший трясётся, глядя на меня большими глазами из-под капюшона. Моя куртка для них практически как камуфляжная палатка: накрыла полностью и даже место осталось. Что за блядские родители могут оставить детей наедине с демоном? Может, думают, что я их уже убил? Но всё равно, могли бы проверить. Или у них нет родителей? А в чьём доме они живут? Ладно, позже разберусь.

Возвращаюсь к яме – нет, я не собираюсь называть это «могилой» – и вдруг чувствую, насколько ноги устали висеть над ней. Мокрая глинистая почва скользит под коленями, приходится всё время напрягать мышцы, иначе на шпагат разъедусь. А если встать с одной стороны от ямы и наклониться, спина болит. Какого хрена я такой старый?!

Переливание. А куда? Локоть не подойдёт, руки сломаны. Ключицы? Раздираю ткань ворота. Одна тоже сломана, твою ж мать! Я же обещал, что не допущу этого снова – и нате вам.

Так, отставить непродуктивные истерики! Вторая ключица целая. Продезинфицировать. Ввести иглу в подключичную вену. Фух, самое сложное позади, теперь быстренько проткнуть меня и…

И хрен вам, кровь почти не движется.

Так, я же помню, что брал насос. А, вот он. Отлично, процесс пошёл. Хорошо, что хватал всего побольше. Предусмотрительный я и вообще молодец. Теперь нужно ждать.

А пока оглядываюсь.

Мышцы напрягаются раньше, чем успеваю осознать: поодаль, слева, из-за стены дома выглядывает человек. То ли девушка, то ли совсем молодой парень. Лицо испуганное, и стоит нам сойтись взглядами, как человек сразу прячется.

А вон, за домом справа от разрушенной дороги, виднеется ещё одна физиономия, бородатая. Этот мужик на мой взгляд не реагирует: не шевелится, наблюдает за нами так же равнодушно.

Твою ж мать, приехали.

Вот и объяснение, кто следит за местными дорожками, – здесь живут люди. У некоторых выгоревших домов есть крыши. В окнах никого не видно, но люди могут прятаться внутри, в сумраке.

Однако они не помешали мне прийти сюда и раскопать Ру. Прячутся. Боятся? Хорошо, будем считать, что у меня ещё есть время на медпроцедуры.

Мысленно ощупываю Ру, надеясь почувствовать хоть что-то. Ничего. Вообще. Только появилось слабое ощущение живого существа: тело функционирует понемногу. Но сознания нет.

Ненавязчиво озираюсь. Бородатый на том же месте, не изменились ни поза, ни отстранённый взгляд. Краем глаза ловлю движение с другой стороны, однако ничего не видно. Может, показалось. Ветер или что.

Во всяком случае, они не смогут подобраться незаметно: мы в центре спирали большого диаметра, территория открытая. Зато они помогут детям. Когда я свалю, они отведут детей домой.

Дождь перешёл в лёгкую морось, пасмурное небо посветлело. Сквозь ещё плотные тучи тускло просвечивают два кружка солнц: белого, самого мелкого, и красного, огромного, раза в четыре крупнее земного. Над головой всё так же постукивают друг о друга голые ветки. Однообразный скрип сломанной уже раздражает. Был бы пистолет, я бы её отстрелил к едрене фене.

Пока кровь течёт от меня к Ру, свободной рукой достаю карту, разворачиваю. Так, я здесь, на окраине старого города. Пришёл с юга. Значит, дальше пойду в лес на северо-западе. Оставлю там Ру и отправлюсь на север, к базе.

Не даёт покоя прежний вопрос: как местные умудрились найти её? Забить камнями Ру? Кто, те мужики из поселения, которые ходили за мной, будто несмышлёные барашки? Или вот эти, что даже подойти боятся? Убили нескольких военных, разрушили базу, серьёзно?

С другой стороны, в справочнике говорилось, что они охотятся на демонов в тёмное время. Наедаются галлюциногенных грибов и впадают в боевое безумие?

Кстати, сколько до него? Три с гаком часа. Уйма времени! Уйду в лес, подготовлюсь. Я не дам этим психам сделать из меня чучело – пусть и самое красивое, какое видели местные вороны, но всё же.

Вытаскиваю из рюкзака перекус. Смотрю на детей, точнее, на камуфляжный тюк куртки, из-под которого их и не видно. Закончу переливание, схожу к ним проверю. Если не спят, то предложу еду. А пока нужно самому подкрепиться.

14.

Как бы найти разумную границу между желанием отдать Ру как можно больше крови и необходимостью отдать совсем немного, потому что мне самому нужны силы?

Вновь подключаю аналитик. Уже один удар сердца в минуту, прогресс. Да и поверхностные синяки на лице пожелтели, тени вокруг глаз посветлели. Пора отсоединять датчики и иголки и вытаскивать его из земли.

Мысленно повторяя вдохновляющие фразы, стараюсь как можно дальше просунуть руки под плечи Ру – снизу тоже встречаются камни, за которые ногти цепляются, – и дёргаю. Мокрая глинистая земля размякла, засосала его и не поддаётся. Ещё раз. На третий наконец-то вырываю тело, будто крепкий корень. Голова безвольно запрокидывается назад – блядь, надеюсь, шея не сломана?!

С ногами проще, их освобождаю за минуту.

Теперь – поднять его из ямы. Я, понятно, сильный, но и Ру не такой уж лёгкий, особенно без сознания и в одежде, пропитанной грязью. Да и я тоже весь мокрый, к тому же подмёрз, пока сидел неподвижно под дождём и ветром. От усилия мышцы спины чуть не сводит спазмом, а когда закончил, вишенка на торте – поясницу простреливает боль. Блядь, что за инвалид! Приехал спасать, называется. Кто бы меня самого спас, а то того и гляди сделают из меня чучело, скрюченное ревматизмом.

Расположив Ру на мокрой траве, аккуратно ощупываю. Теперь понятно, почему он не приходит в себя, хотя лицо относительно целое: сзади череп – сплошное раздробленное месиво. Пальцы невольно сжимаются в кулаки. Где эти ублюдки, лазающие