22 июня 1940 г. под натиском немецких армий капитулировала Франция. Через три месяца, 2227 сентября, Япония захватила северную часть Французского Индокитая, выйдя в своей экспансии за пределы Китая, с которым она воевала с 1937 г. Действия Японии понятны: для продолжения войны нужна была нефть, которую можно было добыть в Юго-Восточной Азии, точнее, в Индонезии (колония разгромленной Гитлером Голландии) и в Малайзии (колония Британии).

Со своей стороны, администрация США во главе с Рузвельтом стремилась втянуть США в войну за мировое господство, но так, чтобы США в этой войне были или, по крайней мере, выглядели обороняющейся стороной. Поэтому против Японии применялись различные санкции. Помимо уже упоминавшегося приказа Рузвельта, оставить Тихоокеанский флот США в Пёрл-Харборе, применялись и экономические методы воздействия. После японской оккупации Индокитая и подписания тройственного германо-итало-японского пакта 27 сентября 1940 г., а особенно после оккупации Южного Индокитая в июле 1941 г. санкции ужесточились (Бунич И. Влекомые роком. С. 50, 95–96). Например, 26 сентября 1940 г. было введено эмбарго на поставки в Японию металлолома (Уткин АН. Дипломатия Франклина Рузвельтах. 136).

Что касается разведки, то ограничилась ли деятельность СССР в Японии одним Рихардом Зорге? Вообще, именно здесь представляется целесообразным рассказать о других, к официальной разведке никакого отношения не имевших «бойцах невидимого фронта».

Начнем, однако, с того, что Япония — третья после России и Германии страна в планах «рабских контрреволюционеров», по крайней мере того же Дугина. Как и Россия и Германия, Япония относится ко «второму эшелону» капитализма. История Японии тоже во многом синхронна германской, и особенно российской. Так, насильственное «открытие» Японии американцами в 1853 г., ускорившее революцию Мэйдзи 1867–1869 гг., сопоставимо с поражением России в Крымской войне, ускорившим Великие реформы 1860-х гг. А в начале XX в. Япония, как и Россия, переживала период «либеральных реформ сверху» (19 121 926 гг.). Японским «рабским контрреволюционерам» это, естественно, не нравилось.

А теперь вот о чем. В 1927 г. неожиданно скоропостижно скончался известный медик профессор Бехтерев. По официальной (принятой в годы «перестройки») версии, Бехтерев был приглашен к Сталину, чтобы осмотреть его на предмет начинавшейся сухорукости. Однако, обследовав высокопоставленного пациента, Бехтерев неожиданно обнаружил у него признаки паранойи. Тогда еще не все в СССР научились держать язык за зубами, и тем же вечером ученый проговорился, что «осматривал одного сухорукого параноика». Через несколько дней Бехтерева не стало, и есть серьезные основания думать, что его отравили.

Однако нет никаких оснований считать, что Сталин был параноиком. Все его действия в борьбе за власть над страной и миром — это железно-логически-последовательные действия умного, хитрого, коварного политика. Но если не разглашением сведений о паранойе Сталина, то чем Бехтерев тогда провинился? Может быть, как и Покровский и французское агентство ГАВАС, разгласил что-то, что Сталину хотелось бы сохранить в тайне?

А теперь вспомним, что учеником и последователем Бехтерева был A.B. Барченко (1881–1938) — известный деятель мартинистов (Шишкин OA. Битва за Гималаи. М., 1999. С. 43). Мартинисты представляли собой масонскую организацию, но масонскую организацию совершенно особого типа. Сразу оговариваюсь: я убежденный материалист, и когда я говорю о масонах, мартинистах и прочих, то совершенно не интересуюсь оккультизмом, эзотерикой и прочей мистикой. Для меня важны только связи между людьми, состоявшими в тех или иных организациях или близкими к ним.

Членом мартинистской ложи в большевистских и околобольшевистских кругах России был, например, будущий придворный скульптор Сталина С. Меркуров. Уже в начале XX в. Меркуров отличался крайней левизной взглядов, дружил со Степаном Шаумяном, а в 1911 г. Меркуров ввел в мартинистскую ложу своего двоюродного брата Г.И. Гурджиева (Шишкин O.A. Битва за Гималаи. С. 24–26). Между тем и сам Гурджиев в молодости учился в одной семинарии со Сталиным, а потом участвовал в деятельности сталинской «боевой группы» («экспроприаторов?» — Д.В.) (Виноградов А. Тайные битвы XX столетия. С. 186–187).

В 1909 г. в ложу мартинистов вступил и будущий видный чекист Г.И. Бокий, причем рекомендовал его туда A.B. Барченко. Членом ложи был и другой высокопоставленный чекист — И.М. Москвин (не путать с полным тезкой — артистом) (Шишкин O.A. С. 19, 24–26). Наконец, мартинистом был Н.К. Рерих, связи которого с ОГПУ-НКВД хорошо известны. Так вот, еще в 1912 г. Рерих познакомился со вторым секретарем японского посольства в Петербурге Иосукэ Мацуока, имевшим связи с японским «Обществом черного дракона» и «Обществом основ трона» (Шишкин O.A. Битва за Гималаи. С. 25). В декабре 1924 г. в Египте Мацуока снова очутился в одной компании с Рерихом. В этой же компании оказались и будущий посол Японии в Москве (дипломатические отношения с СССР были установлены Японией пару месяцев спустя) Того, через Мацуока и Того Рерих поддерживал связи с главами «Общества черного дракона» Мицуро Тояма и «Общества черного океана» Рихэй Усида. Во всех этих контактах играл довольно заметную роль журналист Тацуми, бывший секретарь главы японских социалистов Сена Катаямы (Там же. С. 118, 123–124).

А много лет спустя, в марте 1941 г., Мацуока, уже глава МИД Японии, по пути в Берлин посетил Москву. В беседе со Сталиным он выразил симпатию советскому тоталитаризму, произнеся, в частности, и слова, вынесенные в эпиграф к этой главе, обругал демократию и либерализм, которые отвлекают людей на всякие личные интересы вместо выполнения важных государственных задач, но не это главное.

Главное в том, что на обратном пути из Берлина Мацуока снова заехал в Москву и 13 апреля 1941 г. подписал с СССР договор о ненападении (Бунич ИЛ. Гроза. СПб., 1997. С. 447–450, 460). Обратим внимание: Мацуока ехал не в Москву, а в Берлин через Москву. В Берлине Мацуока не сообщил Гитлеру о проведенных им предварительных переговорах со Сталиным. И после того, как был подписан советско-японский договор о ненападении, Риббентроп дал указание своему послу в Токио потребовать объяснений (Суворов В. Беру свои слова обратно. Донецк, 2005. С. 132).

А вот запись в дневнике начальника Германского Генерального Штаба Ф. Гальдера за 28 января 1941 г. «К концу февраля наши запасы каучука будут исчерпаны. 25 тысяч тонн закуплено французами (очевидно, правительством Виши в Индокитае. — В.Д), но японцы не допускают его вывоза (цит. по: Суворов В. Очищение. М., 2001. С. 321).

Правда, и Германия подписала договор с СССР 23 августа 1939 г., в разгар победного наступления войск Жукова на Халхин-Голе. И это тоже вызвало недовольство Японии. И все же трудно отделаться от мысли, что действия Японии в 1939–1941 гг., включая нападение на Пёрл-Харбор, скорее продиктованы ее ролью «дальневосточного ледокола» Сталина, чем союзника Гитлера по «Оси». Об этом писал и В. Суворов (Ледокол. 2002. С. 312; Последняя республика. С. 160–162).

Но продолжим об американо-японском противостоянии. 26 июля 1941 г. были заморожены японские активы в США, что оставило Японию без нефти; накопленных же запасов нефти должно было хватить на два года (Уткин АК С. 136). Это не могло не толкать Японию в Юго-Восточную Азию, где нефть была. Однако 10 августа США и Британия предупредили Японию, что «дальнейшая экспансия со стороны Японии вызовет американские и британские меры вплоть до военных» (Влекомые роком. С. 100–101).