Я шел от машины и жалел, что на тротуаре нет ковра, который хоть немного смягчил бы боль в ногах. Каждый шаг отдавался в голове, будто горящей огнем, а когда я закурил, дым судорогой свел легкие и тысячью ножей впился в ребра.

Лестница казалось длиной в милю. Я поднимался на пару ступенек отдыхал, затем снова поднимался. Добравшись до двери, нажал на звонок и, не отпуская кнопки, привалился к косяку.

Послышались торопливые шаги. Дверь распахнулась.

Я не предполагал, что выгляжу так плохо. Лола вздохнула:

— О, Майк! — и нежно погладила мое лицо. Потом взяла меня за руку и ввела в комнату.

— Я сейчас не совсем в форме.

Мне нелегко было улыбаться.

Лола посмотрела на меня и покачала головой.

— Когда-нибудь... — ты придешь ко мне... когда не будешь нуждаться в больничном уходе?

Она была прекрасна, эта женщина, почти такая же высокая, как я, в зеленом переливающемся платье под которым при каждом движении вырисовывались контуры ее тела. Я любовался ей, вдыхая запах ее духов. Ее мягкие нежные волосы волной спадали на плечи. И хотелось закрыть глаза и зарыться в них лицом. В Лоле появилась новая красота; или эта красота была всегда, а сейчас раскрылась с особой силой.

Я медленно притянул ее к себе... Ей не надо было говорить, что она моя. Я знал это.

— Майк...

— Что, милая?

— Я люблю тебя, Майк. Молчи!.. Мне предстоит большой путь...

— Нет, детка. Забудь все, что было. Кто я, черт побери, такой, чтобы поучать других? Я делал то же самое, но для мужчины это почему-то считается естественным. Главное не то, что делаешь, а то, что думаешь. Да я встречал бродяг в притонах, готовых сделать для тебя больше, чем половина прихожан в церкви!

— Но я хочу, чтобы все было по-другому. Я так стараюсь быть хорошей!

Я притянул к себе ее лицо и поцеловал закрытые глаза.

— Ты всегда была хорошей, Лола. Я знаю тебя недолго, но ручаюсь, что ты все а была хорошей.

Она сжала мою руку и улыбнулась.

— Благодарю вас, мистер Хаммер. С вами так легко... Поэтому я вас люблю. — Пальчиком она закрыла мне рот. — Но все-таки мне еще предстоит долгий путь. Я хочу быть достойной твоей любви.

Я попытался поцеловать ее в нос, но сделал резкое движение и невольно сморщился. Лола сразу все поняла. Озабоченные линии появились в уголках ее глаз. Она указала мне на кресло.

— Опять, Майк?

— Опять.

— Плохо?

— Могло быть хуже. Целились в грудь, но пуля попала в револьвер.

Теперь никогда не буду оставлять Бетси дома. Угостили меня и ударом по шее — чуть не оторвали голову.

— Кто... кто это сделал?

— Ха. Было темно, а нас в спешке забыли представить.

Лола ослабила мне узел галстука и расстегнула ворот рубашки, села на подлокотник кресла и погладила меня по шее. пальцы, длинные и прохладные, ласкали раны и убирали боль. Я откинул голову и закрыл глаза, наслаждаясь прикосновениями, ее близостью. Она напевала песню, низким грудным голосом, пока я совсем не расслабился.

— Они отняли кольцо Нэнси.

— Да.

Это был не вопрос, а, скорее, утверждение, что она готова слушать меня, когда я смогу говорить.

— Я разыскал пристанище Мюррея. Двое его ребят рылись там в книгах.

Он, наверное, не успел им сказать, где это лежит.

— Нашли?

— Нет, нашел я.

Ее руки гладили мои плечи, массируя мышцы.

— Что же это?

— Книжка. Маленькая книжка, спрятанная внутри другой книги.

Не открывая глаз, я потянулся и вытащил ее из кармана. Послышался шорох страниц.

— Здесь какая-то тарабарщина.

— Не удивительно.

Я отвел с шеи руку Лолы, поцеловал ее и взял книжку.

Блокнот в кожаном переплете, как раз по размеру внутреннего кармана пиджака. Строчки шли по странице прямо, будто проведенные по невидимой линии. Почерк мелкий и аккуратный.

Буквы, числа. Заглавные буквы, маленькие буквы. Бессмысленные, на первый взгляд, знаки. И все же во всем этом чувствовался порядок. Я быстро пролистал страницы Примерно четверть книжки оставалась пустой.

Лола смотрела через мое плечо.

— Что это, Майк?

— Код.

— Ты можешь его прочесть?

— Нет, но специалисты смогут. А может и тебе удастся. Посмотри, нет ли чего-нибудь знакомого.

Прикусив нижнюю губу Лола внимательно следила за моим пальцем, скользящим по строчкам. В конце каждой страницы она качала головой, и я переворачивал на следующую.

Она знала не больше меня. Я уже собирался закрыть книжку, когда ее рука сжала мое запястье.

— Что, это? — подсказал я.

— Нет, не может быть.

Лола нахмурилась.

— Скажи мне, детка.

Ее палец дрожал, указывая на значок.

— Очень давно... я как раз зашла в контору Мюррея, когда ему позвонили. Он поговорил и что-то записал в блокноте. Мне кажется... мне кажется, вот это. — Позже он сообщил мне о «задании».

— Кто это был?

— Я... я должна?

Она молила меня не заставлять ее вспоминать.

— Только сейчас, крошка.

— Имени не помню, — быстро проговорила Лола. — Он был не из города.

Жирный и скользкий; я ненавидела его. Майк, пожалуйста, не надо больше, не надо.

— Хорошо, хватит.

Я закрыл книжку и положил ее на стол. Мяч пошел в игру; скоро покатятся головы. Я потянулся за телефоном.

Пат был в постели, но не спал. В его голосе сквозило напряжение.

— Я ждал твоего звонка. Что происходит?

— Хм, недурно бы знать. Может, поделишься?

— Конечно. В конце концов, эту кашу заварил ты.

— Осложнения, Пат?

— Еще какие. Мы допросили Мюррея. Естественно, тот ни сном ни духом.

По его словам, Энн Минор — взбалмошная истеричка. Он давно хотел ее рассчитать и уверен, что она почувствовала это и еще больше взбесилась. Не был удивлен, когда мы сказали, что она покончила самоубийством.

— Ясно.

— Конечно, Мюррей сообразил, что дело не только в Энн Минор, что здесь кроется нечто большее. Через тридцать минут после того, как мы его отпустили, как будто ад взорвался. И все шишки посыпались на меня. До сегодняшнего дня я не подозревал, что политики настолько грязны. Да, заварил ты кашу, братец.