страшных тайн. Не каждому и в зрелом возрасте выпадает подобная биография.

В словах императорского воспитателя чувствовалась скрытая лесть. Да-да, сейчас раззявлю клювик и буду петь, как та ворона. Вот только на лису ты, дорогой наш, совершенно не похож.

— Господь с вами, Никита Иванович. Вся эта, как вы выразились, биография, всего лишь тень моего дяди, Василия Фёдоровича. И ссылка моя — это продолжение его ссылки. Дар некроманта тяжек, словно пудовая ноша, вот и несу по мере сил. А что до слухов, так то пустое: посудачат и перестанут. А вот вы, — я перешёл в контратаку и начал в ответ мазать Панина лестью, — воспитатель наследника, граф, действительный статский советник, масон, известный дипломат и человек, близкий к императору. Ваше мнение гораздо важнее мнения мелкого помещика из муромской глуши.

— Константин Платонович, давайте прекратим ходить кругами, — Панин поморщился, — мы так до утра будем нахваливать другу друга.

Я пожал плечами.

— Как пожелаете, Никита Иванович. Зачем вы хотели меня видеть?

— У меня есть для вас предложение. Сейчас мы с вами союзники, желающие одного — отречения Петра Фёдоровича.

— Предположим.

— Но что будет после? Кто сядет на российский престол?

— Претендентов не так уж и много, — я усмехнулся, — не запутаемся.

— Короноваться должен, — лицо Панина стало серьёзным, — Павел Петрович, как наследник и следующий в мужской линии.

— Он ещё ребёнок, Никита Иванович. Вам это известно лучше меня.

— Для таких случаев создаётся регентский совет, Константин Платонович. И вы, — он подступил ко мне на полшага и сбавил тон, — вы могли бы войти в него на правах того, кто возведёт Павла на царство.

— А как же Екатерина Алексеевна?

Панин пожал плечами.

— Никто не собирается отправлять её в монастырь. Она умная женщина, и в регентском совете для неё тоже найдётся место.

— Позвольте уточнить, Никита Иванович, вы сказали «никто не собирается». Полагаю, это не ваше личное мнение? — Теперь уже я подался вперёд, оказавшись с ним лицом к лицу, и шёпотом спросил: — Чью позицию вы выражаете, Никита Иванович? От чьего лица вы предлагаете мне место в регентском совете?

— От тех, кому не безразлична судьба России, Константин Платонович. Кто хочет привести государственное устройство в порядок и установить справедливое общество. Мы…

Послышались шаги, и Панин прервался. Обернулся на звук и увидел возвращающегося Орлова.

— Увы, мне пора бежать, судари. Простите, Григорий Григорьевич, но чай придётся отложить до следующего раза. — Он повернулся ко мне и чуть тише сказал: — Подумайте над моими словами, Константин Платонович. И обращайтесь в любое время.

Коротко попрощавшись, Панин порывистым шагом вышел.

— Что он хотел, Костя? — Орлов остался в некотором недоумении.

— Странного, Гриша, очень странного. Очень хитрый и скользкий сударь, этот твой Панин.

— Он не мой, — Орлов поморщился, — он Катин. Это он её больше всех подбивает Петра отстранить.

— Вот, значит, как. Ладно, с ним потом разберёмся. Кстати, а я бы выпил чаю, пока мы ждём остальных.

— Ну пойдём, стол уже накрыли.

Требовалась пауза, чтобы обдумать разговор с Паниным. Нет, но каков жук! Фактически хочет меня перекупить, предлагая кусок власти. Вот только подозреваю, что за ним стоят его товарищи-масоны, желающие не просто «привести государственное устройство в порядок», а переиначить его по собственному разумению. Учитывая предыдущий опыт, доверять этим сударям я бы категорически не стал.

Стоит согласиться войти в регентский совет, и меня сожрут в тот момент, как я стану им неугоден. Хотя может выйти и по-другому — или я всех их запугаю, так что они даже дышать в мою сторону будут бояться, или они слепят из меня образ жандарма и чудовища, которым станут угрожать всем несогласным. В любом случае ни один из этих вариантов не подходит.

— О, стучат! — Орлов вскочил. — Наконец-то!

И он убежал в прихожую открывать самолично. Через минуту оттуда послышался шум, а затем в комнату ввалилась толпа офицеров.

— Костя, разреши представить тебе моих друзей.

Их оказалось девять человек. Шесть гвардейцев из Преображенского полка: двое братьев Орлова, Иван и Алексей; Пётр Пассек, Сергей Бредихин, Евграф Чертков и Фёдор Барятинский. Гвардеец-семёновец, четвёртый брат Орлова Фёдор. И парочка офицеров из Измайловского полка Рославлев и Ласункский.

Собственно, на взаимном знакомстве содержательная часть вечера и закончилась. Офицеры принялись выставлять на стол принесённые с собой бутылки, собираясь пить и играть в карты. Никаким планированием они и не думали заниматься. Только Алексей Орлов, заметив моё разочарование, отозвал меня в сторонку для разговора.

— Константин Платонович, они самые обычные офицеры-гвардейцы, — пояснил он и поморщился. — Для них всё просто — по сигналу поднять полки и присягнуть Екатерине. Они берут пример с прошлого царствования, когда возвели на престол Елизавету Петровну.

— Боюсь, сейчас этого будет недостаточно, Алексей Григорьевич.

— Соглашусь, — он вздохнул. — Давайте на днях соберёмся втроём с моим братом и всё обсудим.

Мы обменялись рукопожатием и присоединились к остальным. Я не планировал уходить с импровизированного гульбища офицеров. Наоборот, рассчитывал присмотреться к участникам и понять, что от кого можно ожидать. На таких сборищах с горячительными напитками отлично видно, кто чем дышит и что у каждого на уме.

* * *

Утро началось мучительно. Голову будто ватой набили, во рту нагадила птица-перепел, а тело ощущалось неподъёмным, как дубовое полено. Даже глаза открывать не хотелось, настолько отвратительно было вокруг бытиё.

— Выпейте, Константин Платонович, — громыхнул в самое ухо голос Кижа, — сразу легче станет.

Я только промычал в ответ и попытался отмахнуться. Киж не отставал. Подхватил меня под плечи, помог сесть и сунул в руку холодную кружку.

— Пейте, Константин Платонович, пейте. Гарантирую — через минуту будете как огурчик. Я при жизни на этом деле собаку съел.

Не открывая глаз, я поднёс кружку ко рту и принюхался. Нет, алкоголем не пахло совершенно, скорее тянуло рассолом от квашеной капусты и ещё чем-то непонятным. Выбирая между похмельем и странным питьём, я решился на последнее. Холодная жидкость скатилась в желудок, и почти сразу стало полегче. Я наконец-то продрал глаза и обозрел свою комнату в конспиративной квартире. А рядом стоял Киж и лыбился во все тридцать два зуба.

— Сколько вас знаю, Константин Платонович, вы впервые провели вечер как настоящий офицер. С картами, шампанским и стрельбой по бутылкам.

Я