Обыск помещений провели оперативно.

– Не нашли никаких изобличающих улик, – пошутил Караган. – Папиросы, какие-то таблетки, средства личной гигиены, нательное белье, тысяча с копейками советских рублей – не бедный гражданин. Личность, похоже, разносторонняя. Нашли гражданский паспорт с рязанской пропиской: некий гражданин Анисимов Павел Евгеньевич – тезка ваш, стало быть. Шестого года рождения, состоит в разводе с гражданкой Анисимовой, в девичестве Ложкиной. Улица, дом… Туфта, конечно. Еще имеем красноармейскую книжку, старший сержант Шилов, воинская часть такая-то, подразделение такое-то, печать и подпись командира, окончил рабфак в Уфе, национальность – русский, год призыва – 41-й, ветеран, и как дожил? Районный военкомат такой-то, специальность до призыва – мастер по слесарному оборудованию – пролетариат, стало быть, с мозолистыми руками. Говорю же, многостаночник…

– Давай без издевки, – попросил Павел, – настроения нет шутить.

– Еще нашли расчетную и вещевую книжку офицера Красной армии. Старший лейтенант Истомин, тот же возраст, окончил Одесское артиллерийское училище. На вид настоящие документы, в меру истертые, состаренные. И везде одна и та же физиономия – отныне, слава богу, мертвая.

– И не только у него, – проворчал Кольцов. – У всей их команды документы на любой вкус и цвет. Все, мужики, пошли отсюда.

– Уже уходим? – удивился Цветков.

– А что, пойдешь докладывать тетушке Аглае о проделанной работе? – разозлился Павел. – Уходим. Сообщим в милицию, пусть заберут тело.

– Даже не знаю, майор, поощрять тебя или наказывать за такую работу, – язвительно выразился полковник Шаманский. – С одной стороны, все живы, целы, не пострадали стратегические объекты и элементы инфраструктуры, одного диверсанта все же ликвидировали – которого, кстати, с таким трудом выследили. С другой стороны… сам понимаешь. Что делать будешь – ждать, пока сами вымрут? Сколько их осталось, по твоим расчетам?

– Думаю, человек семь, товарищ полковник…

– Ждать осталось недолго, – стальные глаза полковника буравили до мозга. – Город разнесут в клочья, но СМЕРШ все же отчитается о ликвидации группы! Может, пора прекратить эти жалкие потуги и взяться, наконец, за дело?

Павел стоял навытяжку и молчал. Полковник сам не верил своим словам. Он прекрасно понимал, что отдел зашивается, делает все, что в его силах. А то, что ниточки постоянно рвутся, не свидетельствует об отсутствии мастерства у сотрудников. Просто так складываются обстоятельства. Но кого это волнует в военное время? Не сделал дело – получи по заслугам, другие сделают. Но других-то как раз и не было…

– Мы можем продолжать работу, товарищ полковник?

– Если в том же духе – запрещаю. Есть мысли?

– Так точно, товарищ полковник. Диверсанты знают, что они делают, то есть имеют все необходимые сведения по объектам, которые им нужно отработать. Подобных знаний на той стороне им никто не дает. Они получают их здесь – от информированного источника. И этот источник приближен к верхам. Полагаю, он военный. Возможно, не один.

– Считаешь, в штабе «крыса»? – нахмурился Шаманский.

– Афоризм вспомнился, товарищ полковник, – вяло улыбнулся Кольцов. – Жизнь – корабль, идущий в плавание. И главное, чтобы на нем крыс не оказалось. Назовите этого урода, как хотите – крысой, кротом, от этого ничего не изменится. Но я практически уверен, что им кто-то помогает.

– Так иди и разбирайся! – вспылил Шаманский. – Только воду не мути и народ не баламуть накануне наступления!

В коридоре он столкнулся с капитаном Цапковым из местного отдела ГБ. Субъект подчеркнуто добродушный, с масляными глазками. У Цапкова имелась привычка пролезать в любую компанию и нервировать людей, притворяясь, что не видишь, насколько ты этим людям неприятен.

– Здравия желаю, товарищ майор, – вкрадчиво сказал Цапков, как бы ненароком заступая дорогу.

– И вам не болеть, товарищ капитан государственной безопасности, – ответил Павел.

– Забежал сейчас на минутку к вашим ребятам – они работают в кабинете в поте лица, гм… Неприветливые они какие-то… Признайтесь, товарищ майор, у вас нет материалов, которые бы имело смысл передать в наш отдел?

– Что вы имеете в виду, товарищ капитан?

– Ну, не знаю, товарищ майор, вам виднее… – практически каждую свою фразу Цапков завершал многоточием, смотрел подчеркнуто доброжелательно – настолько подчеркнуто, что хотелось послать его подальше.

– Не понимаю, товарищ капитан, о чем вы говорите, – сухо отозвался Кольцов. – В следующий раз попробуйте сделать так: пусть ваше начальство обращается к нашему начальству, а уж дальше все пойдет как по маслу, уверяю вас. Простите, много дел.

Он обогнул прилипчивого офицера и, убыстряя шаг, пошел дальше.

В отделе захлопнул за собой дверь.

– Ждем решения нашей участи, товарищ майор, – сказал Караган. – Мы еще не под расстрелом?

– Нет. Но выводы будут жесткие. Понимаете, насколько?

– Прямо-таки свинцовые, – пробормотал Безуглов.

– Подумаешь, напугали тигра мясом, – фыркнул Цветков. – Мы ко всему готовы. Но лучше нас эту работу все равно никто не сделает.

– Так почему же вы еще здесь? Будем сидеть и ждать, пока приключения сами нас найдут? А ну, разбежались… Нет, постойте. Цапков заходил?

– Да пошел он лесом, – поморщился Безуглов. – Пострелял у всех, накурился, теперь сидит у себя в кабинете, радуется.

– Сволочь, – предположил Цветков.

– Редкая, – кивнул Безуглов.

– Ходил вокруг да около, – сказал Караган, – мол, чем занимаемся, почему скомкали борьбу с радистами и диверсантами, не подумываем ли о привлечении новых кадров – молодых, инициативных, творчески одаренных? Не имеем ли сведений о неблагонадежных фигурах в личном составе контрразведки? Что это было, товарищ майор? Он явно не по своему хотению пришел.

«По-щучьему», – подумал Кольцов.

– Не забивайте головы. Придут неприятности – будем с ними бороться. Все, разойдись.

Вражеские лазутчики оставались силой, но какие-то артерии оперативники им все-таки повредили – вылазки прекратились.

У крыльца госпиталя стояла грузовая машина с красными крестами на бортах. Зачехленный кузов был раскрыт с торца, к борту прицеплена лестница. В кузове никого не было, но оттуда шел неприятный запах.

Поколебавшись, Павел поднялся на крыльцо, обернулся, еще раз глянул в кузов. Зазевался – и это дорого ему стоило. На крыльцо вывалился нерасторопный сержант в расстегнутой фуфайке, наступил на ногу и чуть не огрел майора пустыми носилками, которые держал перед собой. Боль была внезапной, ударила, как током. Павел выругался, оттолкнул сержанта.

– Очумел, служивый? Куда прешь?! Не видишь, тут люди ходят!

Сержант споткнулся о порожек, но устоял, удержал носилки, захлопал глазами. Сутулый, какой-то мучнистый, уже немолодой. Растяпа хренов!