шелестом стала медленно оседать, девчонки, а в последний момент Аня, отскочили.

Теперь все стояли, задрав головы, и озадаченно смотрели на статую.

«НЕИЗВЕСТНОМУ ПОЖАРНОМУ»

«Пламя Твоего Огнемёта Будет Всегда Гореть в Наших Сердцах»

«1984»

На постаменте в длинном плаще, чьи полы развевались у голенищ тяжелых сапог, стоял, а вернее бежал — застыл на бегу, человек в каске с гребнем наверху, как у старинных пожарных. Его лицо выражало ужас, отчаяние и непреклонную решимость — скульптор был гением, учитывая, что ему удалось передать силу эмоций чертами противогаза, скрывающего лицо. Распахнутые «глаза» защитной маски были выполнены из стекла или похожего на него материала (хрусталя?), который, несмотря на толстый слой тёмной пыли, почти грязи, отражал переливающееся сквозь листву оранжевое солнце. Когда лианы упали, открыв массивный силуэт, именно эти сполохи стали первым, что приковало внимание: от них секундной волной по коже прокатился мороз — некоторые девочки обернулись, ожидая увидеть сзади те пожары, отражение которых полыхало в глазах Неизвестного Пожарного. Образ пришёл как мгновенное головокружение, как падение в сон наяву, потемнение в глазах от теплового удара. Молчаливый крик героя бился в маске, а вся его поза говорила о смертельном страхе, сжатом волей, завёрнутом в шинель с погонами и придавленном двумя тяжелыми баллонами с напалмом. Этот человек жил последние секунды, но те, кто был по ту сторону огнемёта — уже горели.

Глава 13

Изумлённая тишина повисла над площадью не сразу — ещё секунд десять похрустывали и шелестели оседая ветви лианы. А потом стало ненадолго тихо. Ближе всех к памятнику находилась Аня, она сделала шаг назад, задирая голову к давящему силуэту, её ноги запутались в траве, она споткнулась и снова чуть не упала.

— Чёрт! — Воскликнула она. — Да что в этом лагере происходит?! Ну сколько можно притворяться! — Она повернулась к отрядам. — Ведь все видят, что… — Она замялась, оглядываясь и ища поддержки.

— Что вокруг творится чертовщина! — Почти радостно выкрикнула Таня Хизер. Ира удивлённо на неё посмотрела.

— Тебе всё шутить? — Аня пребывала в потрясении, она смотрела вокруг большими глазами, а Таня своей фразой вызвала огонь на себя.

— Нет, — пыталась оправдаться Хиз, — я с самого начала чувствовала неладное. Подтверди, Ир.

Ира что есть силы закивала, опасаясь при этом говорить.

— И что же ты чувствовала? — Cпросила Аня — она быстро брала себя в руки. При такой психической устойчивости, удивительно, почему именно почтальон впала в панику? Наблюдательность взяла верх над рассудительностью? Аня бы и сама не ответила на этот вопрос. Если бы её спросили, она рассказала бы, как обнажившись, памятник словно вывернул небо и поляну и деревья. Резкий скачок к негативу реальности наполнил все тени и цвета, формы и смыслы угрозой — равно неотвратимой и всеобъемлющей. И это чувство преобладало над всем до сих пор! Оно каждую секунду притуплялось, но неохотно — изнанка не уходила, лишь медленно тускнела — взгляни на памятник, чтобы убедиться, что она здесь! Просто сознание, испытавшее шок, привыкало. Аня раздельно повторила:

— Что… ты… чувствовала?..

Хиз уже была не рада привычке ввернуть словцо по любому поводу, ей очень не хотелось Аню расстраивать. Тем более, что она сама испытала некое потрясение, увидев статую Пожарного и прочитав посвящение. В холодный пот, как почтальона, её не бросило, но некий сдвиг был, словно мир вздрогнул. Как в тот миг, когда глаза нащупали в бинокле дредноут. Возможно, разница между ней и Аней была в том, что Хиз изначально всё воспринимала, как умозрительную игру, лишь восхищаясь, когда ей находились подтверждения, тем более, было с кем делиться — новая подруга Ира с готовностью всё слушала. Аня же молча и внимательно смотрела. Как сейчас на Таню, которая под тяжелым взглядом почтальона съёживалась и лихорадочно искала синонимы слову «чертовщина».

— Дредноут… — Жалко пролепетала Хиз.

— Да, — согласилась Аня, — корабль был на загляденье, но вожатые всё объяснили… — она на миг задумалась, а потом радостно воскликнула: — Киносъёмки! Конечно!

— В смысле киносъёмки? — Спросила озадаченная Таня.

— Эта статуя — старый реквизит! — Аня на глазах возвращалась в нормальное состояние. — В 1984-м фильм сняли, а статую подарили лагерю. Спросим у вожатых, я уверена, что они всё подтвердят.

— А как же дятел?! — Выкрикнула медноволосая Вита и нимфы тут же загалдели:

— Это была обезьянка! — Не согласилась бледная Вика.

— Нет, белка! — Заявила Алёна с часами.

— Я белок видела — они рыжие и пушистые, а не черные гладкие, — авторитетно возразила следующая девушка — она, кажется, впервые подала голос, никто не знал её имени.

— А это была горно-морская белка, — не сдавалась Алёна.

— Сама ты белка! — Подключилась к спору Хиз. — Такое чудище…

— Это я чудище!? Кто тут чудище, так это…

— Не ты, а белка… то есть дятел, то есть… тьфу ты!.. — Таня замялась.

— Обезьянка, — подсказала Вика.

— Стойте!!! — Пронзительно закричала Риточка и все замолчали, послушно уставившись на неё. — Какая ещё обезьянка?

— Дятел… Белка… — Одновременно сказали Вита и Вика, на что получили грозный взгляд Риты.

— Давайте расскажу я, — предложила Аня.

Нимфы и Ласточки согласились.

— Только не перебивать! Мы заблудились…

— Как?! — Выкрикнул кто-то.

— Я же просила не перебивать, — Аня даже сжала кулаки от возмущения. — Обыкновенно заблудились: навигатор показывал всё время в одну сторону, а тропинки вели немножко в другую. Да что вы столпились вокруг меня, я сейчас упаду! — Два отряда действительно окружили почтальона Нимф плотным полукольцом, уже наступая той на ноги. Почтальонам пришлось чуть ли не насильно расталкивать девушек, но вскоре все удобно расположились на ступеньках, тремя ярусами окружавших памятник — усталость и гудящие ноги сделали отряды сговорчивыми.

Аня рассказала, как она увидела узкий проход и повела Нимф по заросшей дорожке. Она призналась, что почти сразу была напугана «дятлом», похолодела, как только он перешел к реверсивным трелям. Потом, когда тот сполз с веток пониже, на уровень живота, почтальон его почти рассмотрела и очень хотела убежать, но не могла бросить отряд. А через несколько секунд отряд и сам побежал, пока все не вылетели, как из пушки картечь, из аллеи, скатившись по лестнице на поляну-площадь.

— Так вот почему вы были в куче, — задумчиво протянула Рита.

Все внимали Ане с открытыми ртами. Только «ласточки», похоже, отнеслись к истории с «дятлом», как к простой, хоть и свежей страшилке, которые часто рассказывают в лагере. «Нимфы» же от слов почтальона ёжились и, то и дело, осматривались по сторонам.

— А никто не обратил внимания на девушку с ножом в столовой, — спросила Хиз.

— Да, обратили, — все согласились. Только Ольга