Однако Стемман решил довести до конца начатый маневр, и его «Богатырь» остался на прежнем курсе, нещадно исколачивая снарядами свою жертву…

…Адмирал Уриу хотел бы прямо сейчас провалиться куда-нибудь подальше, но начальство хотело подробностей, и зачитывание обстоятельно подготовленного доклада надо было продолжать.

– …Итак, «Богатырь», имея преимущество в скорости, занял позицию правее линии погони, а затем пересек ее на дистанции около пятидесяти кабельтовых от «Акаси», который мог отвечать ему только из одной носовой шестидюймовки. Это не позволяло «Акаси» осуществить пристрелку, поэтому огонь не открывался. Русские при этом ввели в действие восемь шестидюймовых орудий и в течение последующих двадцати минут выпустили около двухсот снарядов с практически предельной дистанции. И хотя на таком расстоянии вероятность попадания даже с учетом продольного огня составляет не более одного процента, но они все рассчитали точно: дело в том, что на пятидесяти кабельтовых снаряд их шестидюймовки падает под углом почти тридцать градусов, а у «Акаси» толщина бронепалубы всего один дюйм обычной стали… И их слишком медленные в обычной ситуации взрыватели имеют как раз вполне достаточное замедление, чтобы снаряд успел пробить все палубы, включая броневую… Видимо, один из них и попал в носовой погреб, вызвав взрыв и практически мгновенную гибель идущего полным ходом корабля, – тяжело вздохнув, адмирал резюмировал. – Собственно, как показали наши расчеты, в результате решения отказаться от маневрирования под огнем в попытке догнать «Амур», крейсер был практически обречен на тяжелые повреждения. Соответственно, инструкции командирам кораблей на этот счет требуют обязательной правки, чтобы не допустить впредь подобных инцидентов. Доклад окончен. Спасибо за внимание.

– Вот это да! – только и смог изумленно выдохнуть Стемман.

Казалось, все вокруг дружно орали «Ура-а-а!», размахивали бескозырками, кто-то на радостях обнимался.

– Как мы его, Александр Федорович! – подскочил к командиру старший офицер крейсера Александров. – Доигрались-таки японцы со своими самурайскими замашками!

В «Акаси» попало шесть снарядов, что для такой дистанции весьма неплохо, но один из шестидюймовых гостинцев оказался воистину «золотым». Будь это изделие Путиловского завода даже целиком из чистого золота, то он все равно не стал бы для России более ценным. Полцентнера стали, содержащие полтора килограмма пироксилина, взломали тонкую бронепалубу японского крейсера и проникли в его самое «нежное и уязвимое место» – погреб боезапаса носового орудия. «Терпеливый» взрыватель дождался нужного момента… Рвануло.

На «Богатыре» увидели выплеск желтого пламени, дым, поднявшийся выше мачт, а когда докатились раскаты взрыва, корабль противника уже зарылся в волны по самую корму.

Хватило минуты, чтобы трехтысячетонный крейсер исчез с поверхности. И это была жирная точка в данном бою. Японцы уже не собирались преследовать и, подойдя к месту гибели собрата, пытались спасти немногих выживших. Русские, разумеется, даже в состоянии эйфории от нежданной победы, не стали пытаться атаковать превосходящего противника.

– Яков! – окрик взводного вернул задумавшегося было прямо в марширующем строю бойца к реальности. – Руку как положено сгибай! Кулак должен останавливаться прямо над пряжкой!

«Вот ведь! Только-только научился ходить в такт и перестал получать по ногам от идущего сзади, так теперь еще и руки не так двигаются! Замучили уже этим вышагиванием!» – мысленно возмутился начинающий солдат, но тем не менее стал внимательнее следить за руками. Что, впрочем, не помешало вернуться к предмету недавних размышлений.

Надо сказать, что предмет размышлений Якова носил длинную, обычно хитро уложенную на затылке косу, и вот уже почти год не покидал надолго мысли молодого человека. Правда, раньше они воспринимались скорее как мечты о чем-то недостижимо-прекрасном. Соне Яков тоже нравился, но как ему, третьему сыну обычного сапожника, было рассчитывать на что-то серьезное с девушкой из семьи пусть тоже не великого богача, но всеми уважаемого человека? Каморка под лестницей в городе или гнилая халупа в каком-нибудь селе на отшибе – вот и все, что он реально мог предложить учительской дочке.

Теперь же его мысли стали куда более целеустремленными. Нет, никакие университеты или земельные наделы где-то на краю света не прельщали успевшего уже прослыть едва ли не лучшим сапожником в полку Якова. Он привык зарабатывать на хлеб своим ремеслом и не собирался с ним расставаться уже никогда.

Но мысли его теперь все равно снова и снова возвращались к дому и подъемным, которые, судя по вывешенному недавно прямо в казарме императорскому указу, сможет получить любой ветеран войны, оставшийся на Дальнем Востоке. И к Соне мысли, конечно, тоже возвращались.

«Вопрос в том, дождется или нет? – теперь, когда исполнение мечты вполне можно было перевести в практическую плоскость, червячок сомнения выполз из неведомых глубин и вовсю терзал душу молодого человека. – Можно попроситься на войну добровольцем. И через год стать вполне обеспеченным – главное, дом и подъемные будут, а дальше и сам заработаю. Но дождется ли Она? Когда такая толпа всяких-разных вокруг увивается? В боях ведь и голову сложить недолго! А так, глядишь, всю войну австрияков здесь и просторожу…» – все эти раздумья шли уже, наверное, по сотому кругу.

«Надоело! – Якову уже хотелось на все плюнуть и как-то уже решить этот вопрос. – В конце концов, дело ведь в Соне – так пусть она и решает! Пообещает ждать – так и быть, попрошусь в Маньчжурию! Надо только отпуск побыстрее выхлопотать, чтобы предложение сделать… Ой, опять рука не доходит, как бы взводный по-новой не раскричался…»

* * *

– Последний боевой эпизод оказался для нас крайне неудачным, – командующий Объединенным Флотом мрачно посмотрел на своих коллег-адмиралов. – Но его результаты закономерны. И так будет происходить регулярно, если мы продолжим воевать прежними методами.

Вопрос о «новых методах» читался в глазах каждого из присутствующих, но все терпеливо ждали продолжения мысли адмирала Того.

– Ловить русских по всему Японскому морю – занятие неблагодарное. И в этом мы лишний раз убедились. По мнению моему и адмирала Като, необходимо повторить опыт порт-артурской блокады: базируясь на маневренную базу неподалеку от Владивостока, контролировать действия русского флота и по возможности затруднить выход отдельных кораблей или малых отрядов в открытое море и тем более в океан. Я хотел бы услышать ваше мнение на этот счет.

Первым взял слово Симамура, заменивший прежнего командующего второй эскадрой:

– Мы все выполним ваш приказ, но, во-первых, где будет находиться эта временная база, а во-вторых, русские же теперь имеют возможность выйти своей эскадрой и снова навязать нам генеральное сражение, в котором мы находимся в заведомо проигрышной ситуации.

– Не стоит просто считать количество вымпелов. – Того был готов к такому вопросу. – Наши с вами отряды, а также отряд вице-адмирала Дева всегда могут уклониться от боя с превосходящими силами противника. К тому же реально русские могут вывести в море не более семи броненосных кораблей, и ни один из них не способен догнать даже наш самый тихоходный отряд из «Сикисимы», «Якумо» и «Адзума». А быстроходные крейсера русских вполне могут связать боем «Кассаги», «Читосе», «Цусима» и «Нийтака» и дождаться поддержки ваших кораблей, адмирал Симамура. Так что русский флот сможет выходить на наши коммуникации только полным составом, что будет весьма разорительно для них самих: пусть жгут уголь, изнашивают механизмы, утомляют людей…