глупо и бессмысленно думать об этом, уж теперь-то, кажется, можно бы покончить с такого рода никчемными беспокойствами, но ему никак не удается прогнать прочь тревожные мысли, и он не скоро забывается сном.

12

Когда-нибудь Хенрик будет изучать психологию или, может, социологию, а может, и еще что-нибудь, он пока не очень хорошо знает, из чего, собственно, можно выбирать, он только знает, что хочет стать образованным, набраться ума и научиться понимать, что происходит в обществе и что происходит в нем самом. Маляром он быть не хочет, он вообще не хочет иметь такую профессию, где грязь, и руки устают, и голова болит, и тошнит, и заработок малюсенький, да вдобавок еще постоянная угроза безработицы. И торговцем он тоже не хочет быть, таким, как его отец со своей смешной лавчонкой и вечными расстройствами. Хенрик желает стать ученым человеком с чистыми ногтями, человеком, который знает, что такое конфронтация или, например, альтернативные решения. Но он окончил только девять классов, у него недостаточная подготовка, чтобы можно было изучать социологию или психологию, ему необходимо сначала сдать экзамены по программе гимназии и получить аттестат, так что впереди у него долгие годы учебы.

Уроки на курсах тянутся медленно, Хенрик то и дело поглядывает на часы и каждый раз не может поверить, что прошло всего только пять минут. Он пытается заставить себя пореже смотреть на часы, в следующий раз, когда он посмотрит, должно пройти по крайней мере пятнадцать минут, решает он, втайне надеясь, что на самом деле окажется, что прошло целых двадцать и, следовательно, до конца урока останется на пять минут меньше, чем он ожидал. Он долго крепится, а когда наконец позволяет себе взглянуть на часы, то, конечно, выясняется, что еще и десяти минут не прошло и, значит, осталось не столько, сколько он рассчитывал, а больше на те пять минут, которые он не дотянул до запланированного срока, да плюс те пять минут, которые он втайне надеялся выиграть на дополнительной задержке.

Хенрик томится. Каждое утро он приходит на курсы с твердой решимостью слушать внимательно, вникать в объяснения и впитывать в себя ученые премудрости, но уже через каких-нибудь пять минут он теряет нить и мысли начинают разбегаться. Под окном растет дерево, на которое слетается множество птиц, и Хенрик может подолгу сидеть наблюдать за ними. Ему всегда нравились птицы, вот если бы можно было изучать птиц, когда он станет студентом, должна же быть какая-то специальность, связанная с птицами, зоология или что-нибудь в этом роде. Надо будет разузнать, думает он.

Хенрик наблюдает за птицами, а мысли его перескакивают с одного на другое. Он думает про Енса и Гитте, он вспоминает свою мотобанду, по которой он, несмотря ни на что, немножко скучает. Пожалуй, скучает он в основном по Бенни, Бенни хоть и был порядочный задира и грубиян, а все-таки что-то в нем привлекало Хенрика, он не мог бы объяснить, что именно, наверно, ему нравилось, что Бенни был хорошим товарищем и, при всем своем отечески покровительственном отношении к Хенрику, все же по-своему его признавал. Хенрик не может забыть Бенни, хотя и понимает, что ему с Бенни не по пути. Мотобанда — неподходящая компания для людей с гимназическим аттестатом или даже для тех, кто поставил себе цель его получить, и лучше уж обходиться без Бенни, чем снова вернуться к малярному ремеслу или какому угодно другому ремеслу. Хенрик сделал свой выбор, его будущее — в рядах интеллигенции, и ни Бенни, ни кто другой не заставит его свернуть с избранного пути.

Изредка что-либо происходящее в классе прерывает беспорядочный бег мыслей Хенрика и на какое-то время возвращает его к действительности. Стук уроненного на пол предмета или взрыв смеха, вызванный остроумным замечанием преподавателя, отвлекает его внимание от сидящих на дереве птиц, и он вспоминает, где находится. Тогда он снова делает попытку слушать внимательно и следить за уроком, но он пропустил начало и потерял нить рассуждений, ему трудно на ходу подключиться. Взгляд Хенрика блуждает по классу, это довольно пестрое сборище, большинство здесь — люди более или менее взрослые, между тем поведение их немногим отличается от поведения школьников, каким Хенрик помнит его. Некоторые шепчутся или пишут записочки, сообщая друг другу что-либо по секрету, находятся даже такие, кто стреляет бумажными шариками, но есть и старательные ученики, которые усердно тянут руки вверх и очень хотят, чтобы их спросили. Того и гляди крикнут, как в первом классе: «Господин учитель, можно мне сказать?» — так им не терпится продемонстрировать свои познания. Это люди, которые и раньше хорошо учились, но на время лишились возможности продолжать учебу, а теперь они наверстывают упущенное, им обеспечены хорошие оценки, и, когда подойдет срок, они успешно сдадут выпускные экзамены. Чтобы затем, не отклоняясь от намеченного курса, получить университетское образование и в будущем занять ответственные посты в обществе, а также выступать по телевидению в качестве экспертов и консультантов.

Хенрик не пишет записочек и не стреляет бумажными шариками, но он и руку никогда не поднимает, он совсем не рвется отвечать. Хенрик не любит привлекать внимание к своей скромной особе, он предпочитает сидеть себе тихонько и чтобы никто его не трогал, но от своей судьбы не уйдешь, бывает, что преподаватель его вызывает, считая необходимым активизировать всех учеников. Хенрик ненавидит, когда его спрашивают, он так боится сесть в лужу, что буквально рта раскрыть не решается, а когда преподавателю наконец удается вывести его из состояния немоты, он как правило ляпает какую-нибудь чушь, так что весь класс покатывается со смеху, а сам он заливается пунцовой краской. Его давно уже произвели в классные шуты, это ему совершенно ясно, он же слышит, как они всегда заранее оживляются в предвкушении потехи, когда его вызывают. Однажды на уроке истории, когда Хенрик по своему обыкновению сидит и смотрит в окно на птиц, преподаватель внезапно обращается к нему:

— И что же за корабли появились в это время, Хенрик?

Хенрик в панике, он вообще не слышал, о чем они говорили. Может, пароходы? Это, пожалуй, наиболее вероятно, но он не отваживается сказать про пароходы из страха, что, возможно, речь шла о древних временах. И тут один из сидящих сзади приходит ему на помощь.

— Воздушные корабли, — шепчет он.

И Хенрик с благодарностью хватается за подсказку.

— Воздушные корабли, — машинально повторяет он — и еще до того, как вокруг раздается дружное гоготанье, он понимает, что над