– Я ее не писал, – чуть слышно произнес он иуронил стакан с виски на свои шорты…

Мне не нужно было спрашивать Романа по поводузаписки во второй раз. Я слишком хорошо его знала. То, что он ее не писал, былопонятно сразу, с того самого момента, как я заглянула ему в глаза. Романпосмотрел на свои некогда белые шорты и раздраженно поджал губы:

– Ты не знаешь, виски отстирывается?

– Что? – Мне показалось, что я медленно, новерно схожу с ума. Мне было страшно оттого, что в данной ситуации Романбеспокоился за свои шорты, а совсем не за то, что кто-то подкинул нам этуужасную записку.

– Я говорю, ты не знаешь, виски отстирывается?

– Не знаю. Вручную-то, наверное, нет.

– Шорты классные, новые. Я их только купил наОхотном Ряду. Дорогие, зараза. А может, их в химчистку отнести?

– Точно, – нервно кивнула я головой, – сейчасстолько классных химчисток. Там все на свете отстирают и приведут в лучший вид.Для них ничего невозможного нет. Правда, это денег приличных стоит, но если тыпокупаешь шорты на Охотном Ряду, то тебе ничего не стоит заплатить за них вхимчистке где-нибудь на Арбате. Если тебе некогда, скажи Ленке, пусть отнесет.

– Не переживай. Скажу.

– А я и не переживаю. Уж если кто-то ипереживает за свои шорты, то это ты.

Как только от нас отошел услужливый официант,собравший остатки битого стакана и положивший на шорты Романа сухую салфетку, ярезко схватила своего любимого за воротник рубашки и процедила сквозь зубы:

– Роман, ты что, совсем сбрендил?!

– Что ты сказала?! – Роман тут же нахмурилброви, убрал с воротника мою руку и раздраженно посмотрел на людей, сидящих засоседними столиками, которые по-прежнему не скрывали своего интереса к нашейбеседе, а, наоборот, затихли и прислушивались к тому, о чем мы говорим. –Ребят, вы на отдых приехали?

– Да, – заметно засмущались те и, чтобы хотькак-то скрыть появившуюся неловкость, начали разговаривать на различные темы,перестав обращать на нас внимание.

– Так отдыхайте, ребята! Отдыхайте! И не суйтесвой нос в чужие дела. – Как только Роман закончил свое обращение к народу, онвновь повернулся к барной стойке и закурил сигарету: – Ты что руки распускаешь?Совсем с катушек съехала!

– Благо что не ноги.

– Мне нравится, когда ты свои ноги распускаешьв постели. Это действительно высший пилотаж. Так я что-то не понял. Что жеслучилось такое ужасное, что ты стала меня хватать за ворот рубашки?

– А то, что ты мыслишь не в том направлении.

– А в каком направлении я должен мыслить?

– В том, что кто-то подкинул нам записку. Иэто действительно страшно. Ты меня понимаешь?! Страшно то, что этой ночьюпоявилась эта записка, а не то, что ты пролил виски на свои новые шорты.

– Я все понимаю.

– И что ты понимаешь?

– То, что ты зачем-то показываешь мне записку,которую написала сама!

– Я??? – Мне катастрофически не хваталовоздуха.

– Ты.

– Да зачем оно мне надо?! – с трудом выдавилая из себя.

– Это я хотел у тебя спросить. И не нужнокричать. На нас уже и так весь бар смотрит. Откуда я знаю, может, ты простопоприкалываться захотела.

– Да ты себе представить не можешь, что япочувствовала, когда ее прочитала! У меня все поплыло перед глазами, – зашипелая. – У меня вообще все слилось. Стены, коридор, лампы… Меня всю ночь кошмарымучили. Я не могла дождаться встречи с тобой, чтобы спросить, зачем ты этосделал!

– Я ничего не писал, – замотал головой Роман.

– Я тоже.

– Ты уверена?

Я покраснела как вареный рак и с ненавистьюпосмотрела на Романа. Казалось, что еще немного, и я буду его душить.

– Кретин! А я и не знала, что ты конченыйкретин!

Не помня себя, я нагнулась для того, чтобывцепиться в горло мужчине, которого, несмотря ни на что, я безумно люблю икоторый откровенно надо мной издевается, но Роман перехватил мои поднятые рукии совершенно спокойно поднес их к своим губам:

– Ева. Все хорошо. Успокойся.

– Послушай, но я действительно не писала этузаписку. – В моих глазах появились слезы. – Я понимаю, что ты тоже ее не писал.Знаешь, мне страшно оттого, что мы ее не писали, но она все же откуда-товзялась.

– А может, ее написал твой муж?

Роман успокоился и решил рассуждать здраво.Видимо, эта записка привела его в шок, и все, что произошло в эти минуты, можнобыло списать на оголенные нервы. Нервы от нашего быстрого, неожиданногорасставания и от того, что ему довелось еще раз услышать имя, которое он боялсяуслышать больше всего на свете, потому что этого человека уже нет и убил его онсам.

– А мужу-то зачем это надо? Муж тут вообще непри делах. Он про этого Икселя ни слухом ни духом.

– А кто тогда это написал? – В глазах Романапоявились страх и беспомощность.

Я залпом выпила полкоктейля:

– Знаешь, когда ты оставил меня вчера одну напляже, я заметила одного странного человека…

– Какого еще человека?

– Он был одет во все черное и стоял рядом стем лежаком, где мы занимались любовью.

– А почему этот человек показался тебестранным?

– Не знаю. Мне что-то подсказало. Интуиция,что ли.

– Я считаю, что человек в черном – это плодтвоей фантазии, – сказал как отрезал Роман.

– Но он помахал мне рукой.

– Немудрено. Ты очень красивая девушка. И есликакой-то мужчина помахал красотке в махровом халате, которая одна прогуливаласьу моря, то я не вижу в этом ничего страшного. Это нормально.

– Возможно, ты прав. Просто мне было как-тонеприятно.

– Неприятно оттого, что незнакомые мужчиныоказывают тебе знаки внимания?

– Неприятно оттого, что была глубокая ночь.