– Еще она делает только то, что приносит ейудовольствие. Она никогда не тратит времени на людей, которые ей неинтересны.Она не уводит моего мужа, чтобы доказать свою неотразимость. Она прекраснознает, что, несмотря на семью, он всегда безраздельно принадлежит ей. Она и такуверена в своей неотразимости, и ей ничего и никому не нужно доказывать. Онапросто очень сильно любит себя и считает, что нет ничего в жизни важнее любви ксамой себе. Она очень хорошо овладела одной простой истиной, что если она самабудет себя любить, то ее непременно будут любить другие, потому что чужой примерзаразителен. А еще…

– Что еще? – Я покраснела как вареный рак,потому что еще никогда в жизни не слышала про себя подобной характеристики.

– Еще она никому не умеет уступать. Даже еслиона отступит на два шага назад, то только потому, что так надо для достиженияее цели. Она затихнет, но, как только все потеряют бдительность, сделает тришага вперед. Она сражает мужчин наповал своими капризами и желаниями, потомучто мужчина никогда не знает, какой именно она может быть в следующую минуту:строгой, тихой, стервой или совершенно милым, беззащитным и одиноким существом.Она как хамелеон. Она всегда бывает разной. А самое главное… Самое главное, ячувствую, что она никогда не поливает грязью меня.

– Как это?

– Она никогда не говорит обо мне ни одногоплохого слова.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что муж ко мне охладел, но он не сталотноситься ко мне хуже. Ей не нужно поливать меня грязью, потому что…

– Почему?

– Потому что я совершенно ей не мешаю. Ейнезачем использовать какие-то ухищрения, которыми пользуются другие любовницы.Ей незачем втаптывать меня в грязь, потому что я не представляю для нее никакойконкуренции.

– Но почему ты так решила? – вырвалось у меня.

– Потому что мой муж и так безраздельнопринадлежит ей. Зачем искать этому подтверждение, когда она и так знает, чтоона вне конкуренции. А еще она никогда не извиняется. Она по жизни никогда неизвиняется, потому что не знает, что это такое. Она ни разу не извинилась передмоим мужем за то, что не собирается строить с ним серьезные отношения, потомучто серьезные отношения со своим мужем у нее уже есть. Естественно, она никогдане захочет извиниться передо мной за то, что влезла в нашу семью и расстроиланаши отношения. Она же верх совершенства, а разве совершенство умеетизвиняться? Ей всегда наплевать на мнения окружающих ее людей. Она считает, чтоесть только одно мнение – ее, а все остальное… Все остальное – это так,обыкновенная мишура… Она живет только так, как хочет, как считает нужным. Онаникогда не оправдывается и не извиняется перед кем бы то ни было за то, чтоделает. Она это просто делает, и все. Держать рядом с собой чужого мужа напривязи, как и собственного, для нее так же естественно, как ходить вкосметический салон или пить ароматный кофе.

Лена достала платок и смахнула слезы. А я… Япочувствовала себя так паршиво, что была готова провалиться под лежак, накотором сижу.

– Лена, а откуда ты так хорошо ее знаешь?

– Я изучаю ее по поведению своего мужа. Я дажезнаю запах ее духов.

– Ты знаешь ее духи?

– Да. Она всегда пользуется одними и теми жедухами. Сейчас скажу, как они называются. Я такие терпеть не могу, они оченьрезкие. Прямо в нос бьют. Такими духами могут пользоваться только такиеженщины, как она. Ромка домой приходит, постоянно ими воняет, я его сразу вванную гоню, а то дышать нечем. Бог мой, как же они называются… Прямо на языкевертится… Так всегда бывает. Когда хочешь что-то вспомнить, ничего невспомнишь, а когда не нужно, так с языка не слазит.

Лена помолчала, повела носом в мою сторону иулыбнулась:

– У тебя точно такой же запах. Твои духи какназываются?

– «Коко Шанель».

– Точно, это «Шанель» и есть. Те же самыедухи. У нее духи, как у тебя. Я вот смотрю на тебя и не могу понять, что же нетак. А оказывается, у тебя те же самые духи. Я их ни с чем не спутаю. Ты давноэтими духами душишься?

– Давно, – тут же смутилась я.

– Тебе нравятся?

– Ну да. Я уже привыкла.

– А я их на дух не переношу. Может, и духи-тоэти неплохие, просто они меня из себя выводят, потому что она ими душится. Навкус и цвет товарищей нет. – Лена как-то особо выделила слово «цвет» иостановила свой взгляд на моих волосах. – У нее и волосы такого же цвета, как утебя.

– Какого?

– Такого же, с красноватым оттенком. Ты какойкраской красишься?

– Всегда разной, – хоть как-то попыталасьувильнуть от ответа я.

– Ну, ты давно с таким цветом ходишь?

– Нет, – нервно замотала я головой. – Я люблюэкспериментировать.

– Она тоже любит.

– Что она любит? – В моем голосе появилисьистерические нотки.

– Она, как и ты, любит экспериментировать. Токупит краску покраснее, прямо ядреную, чтобы выглядеть ярким красным пятном вглазах общества. То найдет что-нибудь послабее, ближе к каштановому. А впоследнее время вообще на одну и ту же краску подсела. Видимо, нашла свой цвет,красный гранат, и пока довольна.

– А почему ты так решила?

– Она свои волосы постоянно на пиджаке моегосупруга оставляет. Нет-нет да и оставит волосок. Не знаю, может, у нее случайнотак получается, а может, она это специально делает.

В глазах Лены больше не было слез, а появиласькакая-то усмешка.

– Лен, ты чего? – не поняла ее я.

– Евка, ты так на ту похожа…

– На кого?

– На ту, про которую я говорила. Если бы ятебя не знала, то подумала бы, что ты и есть любовница моего мужа.

– Лен, ты что это, серьезно? – Я постараласьответить на Ленину улыбку ответной улыбкой, чтобы снять все подозрения.

– Да, понятное дело, шутка. Прости, Ева, уменя просто нервы сдают.

– А может быть, ты себе все это надумала?

– Ничего я не надумала. Я тебе ее в точностиописала, такой, какая она есть на самом деле. А то, что она на тебя чем-топохожа, это правда. Она такая же яркая, как и ты. Только не обижайся.

– А я и не обижаюсь. Ты ведь любишь Романа?

– Люблю.