Пока жадный взгляд Найлза следил за жеребцом, заинтересованный взгляд Ясмин следовал за смуглым всадником. «Я должна иметь этого мужчину!» – думала она. Это самый прекрасный образец мужественности, какой ей приходилось видеть. Как раз то, что требовалось, чтобы уравновесить ее роман с Найлзом. У нее будет белокурый бог, чтобы наполнить негой утренние часы, и черноволосый опасный демон, чтобы наполнить страстью знойные летние ночи. Красавец янки именно то, что нужно, чтобы сделать ее будуар предметом зависти всех разборчивых южанок.

– Ты видишь эту широкую грудь! Эти поджарые бока! Эти умопомрачительные ноги! – продолжал восхищаться охваченный алчностью Найлз.

– О да, – выдохнула не менее возбужденная Ясмин Парнелл. – О да.

Хелен стояла на солнце, махая рукой вслед экипажу Элликотов, медленно катившему прочь. Чарли стоял рядом и тоже махал. Ему понравилась разговорчивая Эмма.

Они с Джолли вернулись с рыбалки около полудня, гордо демонстрируя свой улов. Джолли уже уехал – отправился домой отдыхать.

Солнце перевалило через зенит, вокруг стояла тишина. Ни малейшее дуновение ветерка не шевелило листья деревьев, воздух словно застыл. Было жарко. Слишком жарко для начала июня. Нижняя юбка Хелен липла к ногам, на лбу поблескивала испарина.

Она махала, пока громоздкий черный экипаж не свернул на обсаженную деревьями аллею, скрывшись из виду. Затем взглянула на Чарли. Он широко зевнул.

Хелен улыбнулась:

– Джолли наверняка уже спит в своем любимом кресле. Может, тебе тоже немного вздремнуть?

Мальчик сонно кивнул.

– Я провожу тебя до пристройки, – сказала Хелен и протянула руку. К ее радости, ребенок вложил в нее свою теплую ладошку.

В пристройке Хелен сразу же направилась к кровати, взбила подушки и расправила одеяла. Чарли оперся коленом о матрас, забрался на постель и растянулся на спине, подложив руки под голову.

– Разбуди меня, когда вернется капитан. – Он улыбнулся своей солнечной улыбкой, которая очаровывала Хелен и трогала ее до глубины души.

– Хорошо, – сказала она, испытывая соблазн поцеловать его гладкий лобик.

– Хелен, – тихо сказал мальчик, сонно прикрыв глаза.

– Да, Чарли?

К горлу подступил комок, когда малыш произнес:

– Я теперь всегда буду здесь жить?

Ей не пришлось отвечать Чарли. Он моментально заснул. Но его слова все еще звучали у нее в ушах спустя час, когда она заканчивала стирку. Поднатужившись, Хелен опрокинула деревянное корыто и тяжелый чугунный котел, чтобы вылить воду. Она ставила котел в прежнее положение, когда услышала топот копыт.

Янки вернулся.

Первым порывом Хелен было скрыться в доме, пока он ее не заметил. Но любопытство пересилило. Ей хотелось посмотреть, как он выглядит с приличной стрижкой.

Она начала скептически хмуриться, как только Курт спешился у загона. Плотно сжав челюсти, Хелен направилась к нему, придирчиво вглядываясь в шапку блестящих черных волос.

Она слышала, как он приказал жеребцу идти в загон, и тот послушно проследовал в распахнутые ворота.

Курт повернулся к ней, но не двинулся с места, ожидая, пока она подойдет ближе.

Свирепея с каждым шагом, Хелен упорно шагала вперед, пока не приблизилась к нему вплотную. Ее голубые глаза раздраженно сверкали. Бросив выразительный взгляд на его нестриженые волосы, она посмотрела на него в упор.

– Капитан, вы намерены и дальше досаждать мне? – Она не дала ему возможности ответить. – Как можно быть таким упрямым? Я попросила вас подстричься, и вы согласились! Вы взяли у меня деньги. Отсутствовали целый день! И вернулись таким же обросшим. Чем, скажите на милость, вы занимались все это время? Накачивались виски в салуне? Резались в карты? Вы либо глупец, либо мошенник! В любом случае я не позволю вам проматывать мои тяжким трудом заработанные деньги и оставаться на ферме. Я вас предупредила об этом в первый же день, но вы, очевидно, плохо слушали. – Она перевела дыхание. – Итак, что вы можете сказать в свое оправдание?

– Не слишком много, – отозвался Курт своим обычным ровным тоном.

Он вытащил из кармана монеты и протянул Хелен.

– Я действительно не подстригся, – признал он. – Но я не проматывал ваши тяжким трудом заработанные деньги.

Хелен в замешательстве уставилась на монеты, лежавшие на его ладони. Затем, прищурившись, посмотрела на него.

– Но почему? Почему вы не подстриглись?

Курт взял ее руку и пересыпал в нее монеты.

– Парикмахер отказался.

– Скиттер Джонс отказался вас стричь?

– Да, мэм. И его помощник тоже.

– Но это же нелепо. С какой стати он стал бы это делать? Никогда не слышала, чтобы Скиттер отказался от клиента. Не понимаю… – Она замолкла.

– Похоже, местный парикмахер любит янки ничуть не больше, чем остальные граждане Спэниш-Форта. – Курт пожал плечами.

Хелен открыла рот, но так ничего и не сказала. Она молча смотрела на него, изучая смуглое лицо с точеными чертами, обрамленное завитками черных волос. Взгляд его зеленых глаз был безмятежным, как летний полдень. Курт казался совершенно спокойным. Невозмутимым, как всегда.

Стоя под яркими лучами солнца, Хелен чувствовала, что гнев, который она испытывала к нему, обращается против жителей Спэниш-Форта. И впервые ощутила нечто похожее на чувство товарищества к этому мужчине.

Да, он янки, но, насколько ей известно, законопослушный гражданин, который мирно направился в частное заведение, готовый заплатить за услугу. Он не заслужил подобного обращения, во всяком случае, не больше, чем любой добропорядочный южанин, оказавшийся в каком-либо заведении на севере.

– Капитан, – сказала наконец Хелен, – я сожалею о случившемся в парикмахерской и о том, что вам наговорила. Извините.

– Извинение принято.

– Я сама подстригу вас.

Зеленые глаза Курта расширились.

– Сегодня же. Сейчас.

Курт улыбнулся:

– Меня никогда не стригла женщина.

Хелен не ответила на его улыбку, но выражение ее лица смягчилось, взгляд потеплел.

– Значит, мы на равных, капитан. Я тоже никогда не стригла мужчин. – Она двинулась прочь, добавив: – Займитесь вначале Рейдером, а когда Чарли проснется, приходите вместе с ним в дом.

– Хорошо.

Хелен ждала их на затененной веранде. На деревянном полу была расстелена старая простыня, на ней стоял кухонный стул с прямой спинкой. На сиденье лежало сложенное белое полотенце, ножницы, расческа и круглое ручное зеркальце в серебряной оправе.