добавил, что мы владеем не более чем шестью процентами всей территории плана. Затем, когда мэр или другой член совета продолжил меня преследовать, я понял, что наше дело проиграно. К этому моменту я был настолько возмущен, что решил выступить со всех орудий. Встав перед советом директоров, я бросил вызов Мозесу, чтобы он делал свои комментарии без мантии неприкосновенности, и предложил ему подать на меня в суд. Я также обвинил правление, всех избранных чиновников , в том, что они отказались от своих полномочий в пользу Мозеса, не избранного чиновника, и это, конечно, было все равно что плеснуть маслом на раскаленную сковороду. Брызги политиков перешли в рев. Мне приказали выйти из зала, но я прокричал в ответ, что являюсь американским гражданином и имею право говорить и быть услышанным, а затем сам вышел из зала.

На следующий день газета The New York Times назвала эту встречу самыми ожесточенными дебатами в новейшей истории мэрии, но на самом деле это были не дебаты, а вопль в пустыне. Все, что я получил за свои проблемы, - это публичный фингал под глазом. Тем не менее я высказался, и я рад, что сделал это, потому что я был на сто процентов прав, и это было доказано. Это был тот случай, когда мой друг Моисей был на сто процентов неправ.

После этой встречи, чтобы снять все возможные вопросы о якобы особой заинтересованности компании Webb & Knapp в удержании собственности для конфискации, мы продали свои участки в районе предполагаемого подъездного пути и продолжили борьбу за достойный план, но это была квиксотическая кампания. К этому времени проект мизерного подъездного пути был, по сути, неоспорим. Граждане, плохо организованные или апатичные, могли оказать незначительное давление.

Из этой встречи вышло одно хорошее событие: Джон Прайс Белл, репортер из "Телеграм", пришел узнать мою версию истории. Я был настолько впечатлен его расспросами, что позже предложил ему должность директора по связям с общественностью в Webb & Knapp, которая явно нуждалась в заполнении. В течение многих лет Белл очень эффективно работал на этой должности, и я никогда не забывал о суровом уроке, который преподал нам Моисей. Отныне компания Webb & Knapp не бралась ни за один крупный проект в городе, не заручившись поддержкой двух ключевых секторов - финансово важных местных групп и населения в целом.

Еще один конструктивный и важный результат моего участия в работе Организации Объединенных Наций - это то, что оно привело к моей первой встрече с Рокфеллерами, чье видение и великодушие сделали возможным создание поселения ООН в Нью-Йорке. Эта уважаемая и талантливая семья заслуживает огромной благодарности за ООН и за множество других дальновидных проектов, таких как парк Форт-Трайон, Клойстерс и Музей современного искусства. Правда, как отмечают некоторые, если бы Webb & Knapp разработали "Город Икс", Рокфеллер-центр, который в то время был заполнен лишь на шестьдесят процентов, столкнулся бы с серьезной конкуренцией. Альтернативное создание штаб-квартиры ООН на земле Webb & Knapp, как правило, способствовало привлечению новых предприятий в Нью-Йорк и в Рокфеллер-центр.

На некоторое время я стал специальным консультантом Рокфеллеров по вопросам недвижимости и в этом качестве убедил их объединить свои личные владения в компанию по продаже недвижимости. Тогда валовая рента от этой недвижимости в достаточной степени перекрывала бы доход от других инвестиций, и владельцы могли бы избежать довольно высоких налогов с личных владений.

Что касается роли Webb & Knapp в операции ООН, то, по общему признанию, мы получили хорошую прибыль, продав участки, прилегающие к первоначальной бойне, но мы продали бойни по очень скромной цене и отказались от многих миллионов будущих прибылей на очень ценной собственности. Я с трудом уговорил своих партнеров по синдикату согласиться на сделку с ООН, и мне пришлось, по сути, выкупить одного из них, передав ему полное право собственности на его долю в общей площади.

Когда, будучи чемпионом ООН, я оказался настолько бестактным, что проиграл битву за приличный подъезд, смущенный Секретариат ООН сделал вид, что едва меня знает. На церемониях посвящения новых зданий мы с женой сидели далеко в глубине зала, в то время как многие другие, имевшие гораздо меньшее отношение к реализации проекта, находились в центре внимания. Через некоторое время после этих церемоний ко мне обратился Эндрю Кордье, в то время заместитель секретаря ООН, а ныне президент Колумбийского университета. Он сказал, что хочет попросить меня об одолжении. Луис Орр, известный художник, согласился за пять тысяч долларов сделать официальный офорт зданий Организации Объединенных Наций. Кордье интересовался, не пожертвую ли я эти деньги. К тому времени я уже чувствовал себя немного разбитым и в ответ спросил, почему бы ему не обратиться к тем, кто зарабатывал на проекте ООН, - архитекторам, инженерам, строителям. Мы только продали недвижимость ООН, да и то за бесценок. Почему на этой стадии игры, спросил я его, он пришел ко мне за пятью тысячами долларов? Со мной обошлись не слишком радушно.

Он сказал: "Я знаю, что ты этого не делал, но я также знаю, что ты добрый человек, и я надеюсь, что ты сделаешь это для нас".

Я немного подумал, а потом сказал, что могу пожертвовать пять тысяч, но только при определенных условиях. Этими условиями были , что я получу гравюру номер один, оригинальный оттиск, а также эксклюзивное право использовать этот дизайн в качестве эмблемы на ценных бумагах моей компании, на моем серебре, фарфоре, стеклянной посуде, в общем, везде, где мне будет угодно. Кордье сказал, что ООН будет рада предоставить мне эту эксклюзивную привилегию. Принеся для ООН ряд жертв, которые теперь воспринимались как нечто само собой разумеющееся, я забавлялся тем, что всего за пять тысяч долларов со мной обращались по-королевски. Где-то здесь была мораль, которую следовало извлечь, но я был слишком занят другими проектами, чтобы беспокоиться об этом.

 

Конец эпохи, начало царствования

В период войны Webb & Knapp заключала до трех-четырех сделок в неделю. Поскольку на завершение сделки по приобретению или продаже могло уйти от нескольких дней до нескольких месяцев, у нас всегда было в работе две дюжины или более активных сделок. После войны количество и особенно размер наших операций увеличились. Наш прежний диапазон от 30 000 до 150 000 долларов за проект вырос до 100 000-1 000 000 долларов, причем многие сделки значительно превышали эту сумму.

Например, еще до начала работы ООН я совместно с господами Эйснером и Любиным,