тому же вдруг у кого-то из них осталась родня, которая захочет попрощаться? Это же не воины, не наемники, простые деревенские жители. Их найдут тут и похоронят более достойные, чем я.

Как в тумане, я добрела до ямы и наклонилась над ней. Сглотнула. Завтрак просился обратно, я же заставляла себя смотреть. Смотреть, пока не ушли тошнота и головокружение, пока на место жалости не пришло равнодушие.

Никаких нервов не хватит, если жалеть каждого убитого. Надо довести до конца, раз уж взялась.

Тридцать мужчин, двадцать шесть женщин, четырнадцать детей. Кого могла вытаскивала на руках, других волокла за одежду, спотыкалась, падала, царапала ладони и ломала ногти.

Я раскладывала тела неподалеку от ямы, накрывала покрывалами или тряпками, которые находила в домах, старалась не смотреть на лица, на раны на шеях.

В глубине, там, где сердце, угасала надежда обнаружить случайно выжившего. Наверное, к лучшему, что никого не осталось. Не знаю, тот, кто вдруг выжил, не тронулся бы тут же умом?

Дом старосты выделялся среди остальных тремя этажами и резными воротами, которые никто теперь не запрёт. От тишины хотелось выть. Прикусив губу и не обращая внимание на погром в некогда шикарно обставленном зале, я поднялась на второй этаж.

С первого раза нашла комнату, которую ныне мертвый хозяин использовал для работы и хранения важных бумаг. Пришлось повозиться, прежде чем я извлекла из пыльного сундука кучу разноцветных флагов. От мысли, что придется лезть на крышу, стало тошно.

Какой-то из моих предков придумал снабдить деревни флагами, цвета которых имели особое значение. К примеру, желтый означал эпидемию, флаг алого цвета — нападение вампиров. Если на алой ткани черные полосы, это значило что живых не осталось. Мне нужен именно этот флаг.

Из смотровой башни, что поблизости, увидят флаг и отправят сюда городских стражников, возможно вместе с магами. Они всех осмотрят, разберутся с документами, найдут родственников и быть может помогут с похоронами. Хотя я первый раз вижу вблизи деревню, разоренную вампирами, я прекрасно знаю, что с ней будет дальше.

Приедут родственники погибших, поплачут, похоронят покойников, шумно поделят оставшиеся в наследство вещи и разъедутся. Дома скорее всего сожгут или разберут на дрова.

Деревни не станет. В ней никто не поселится. Это не просто плохая примета, это нечто более серьезное — земля тут мертвая, залитая кровью, воздух наполнен криками боли. Все знают, ничего хорошего не выйдет, если остаться в подобном месте.

Я сменила мирный зеленый флаг на алый с черным, вернулась к яме, поправила покрывала, прочитала молитвы богине смерти.

Лошадь послушно ждала там, где я её оставила. Фрид по-прежнему не просыпался. Я вскарабкалась на место возницы и взяла поводья.

Уже за воротами не удержалась и оглянулась на укрытые простынями тела.

Надеюсь, их души займут свое место в городе, в который так стремится моя старшая сестра.

…

К вечеру того же дня я выехала на тракт. И почти мгновенно оглохла от криков, ругани и грохота проезжающих мимо повозок. Поверх моей истрепанной, покрытой кровью и грязью одежды ровнехонько лег слой дорожной пыли.

Пытаясь сократить путь, я решила не останавливаться первую ночь. За что мигом была наказана — злосчастное колесо таки треснуло, ветер пригнал тучи, потушил маленький фонарик, висевший на повозке, и скрыл звезды, лишив какого-либо обзора (как обычно, ни запасных факелов, ни свечей у меня не нашлось).

Полночи я просидела на земле, ругая собственные кривые руки и забывчивую голову, пока рядом не остановилась добротная повозка, в свете десятка фонарей почудившаяся огненным шаром. В ней ехали трое молодых парней, самый младший из которых оказался посвященным богини Эгвы.

Пряча за маской спокойствия усталость, я слабо улыбнулась, коснулась сложенными средним и указательными пальцами медальона и слегка обозначила кивок. Стандартное приветствие, принятое среди «своих». Парень оживился, что-то зашептал спутникам и те с моего разрешения поменяли треснутое колесо на новое, которое я захватила с собой.

Незнакомцы предложили ехать вместе, я же, недолго думая, согласилась. В конце концов на большой дороге так безопаснее.

Старший представился Ларком (я мысленно покривилась, вспомнив убитого наемника), средний Рином, а младший Эрлом. Братья везли младшего к новому учителю в Бепас, потом собирались попытать счастья в поиске сокровищ. А я сказала, что сопровождаю раненого друга к лекарю и что на нас напал вампир. Он и оставил шрам на моем лице.

Спелись мы на удивление быстро. Все три дня до Бепаса прошли весело. Ехали близко, можно было коснуться рукой сидящего рядом с возницей. Рин молчал и мрачно косился на всех, зато Ларк, парень лет двадцати, постоянно шутил и угощал меня восхительнейшей вишневой наливкой, от которой меня тянуло рассказывать кровавые истории о вампирах, частично основанные на собственной жизни, что приводило юного Эрла в восторг.

На ночлег мы останавливались возле дороги. У костра травили байки, пили наливку и строили планы на будущее. Я на своей шкуре прочувствовала что значит путешествовать в большой компании. Пока парни занимались лошадьми или готовили ужин, можно было без зазрения совести заниматься любимым делом — отчасти чтобы избежать возни с лошадью и едой, я взялась тренировать Эрла.

— Тебе не хватает скорости, — в очередной раз говорила я, с легкостью уворачиваясь от атак.

После тренировок парень приползал к костру, но с горящими глазами доказывал братьям что станет великим воином.

Эрл ненамного младше, однако почему-то между нами была пропасть. Я смотрела на этого худенького светловолосого мальчика, размахивающего настоящим клинком, и чувствовала легкую грусть. Похоже, Эрл слабо представляет себе миг, когда ему придется убить человека.

Радовало, что для братьев Эрла я была «своим парнем» и никто не пытался ко мне лезть. Я держалась стороной, не подпускала никого на расстояние удара и из общей еды не ела ничего кроме наливки. Вишня — моя особая слабость и отказаться от этой вкуснятины я просто не могла. Что странно, сильно я не напивалась и стояла на ногах и после целого литра. Но потом отсыпалась весь день и везти повозку приходилось Ларку или Эрлу.

Про Фрида вспоминала, лишь укладываясь спать. Он всё время был один, я уходила на весь день — либо сидела на месте возницы, либо тренировала Эрла на стоянках до поздней ночи. Правда, всегда оставляла возле фарата флягу с водой и прислушивалась к своим ощущениям, но связь передавала лишь отголоски боли.

На третий день показались ворота города. Парни дали мне время отдохнуть и собраться, благодаря чему я отлично выспалась и сейчас сидела возле Фрида. Из-за