хребту. От такого удара стул разлетелся на части, но молодой богатырь даже глазом не повёл, мгновенно развернувшись и уложив нападавшего левым хуком. Тут же несколько громил одновременно повисли на Ратиборе и вцепились в него, как свора собак в загнанного медведя, но он несколькими стремительными мощными рывками легко стряхнул со своих широченных плеч нападавших и, как детей малых, раскидал тех по залу таверны, попутно нанося страшной силищи затрещины подвернувшимся под горячую руку бандитам.

Остальные головорезы кружили вокруг троих друзей, как шакалы, выжидая момент для нападения. Несмотря на понесённые потери, они всё ещё не сомневались в победе. Четыре десятка на троих, как-никак! Вот ещё один верзила подскочил к Яромиру и ударил стулом уже его. Яромир прикрыл ряшку рукой, и стул развалился при ударе об могучий бицепс богатыря. После чего правый крюк Яромира въехал точнёхонько в челюсть любителю стульев; того подкинуло в воздухе, и, пролетев несколько метров по красивой дуге, горемыка врезался в толпу своих товарищей, опрокинув часть из них.

Мирослав хоть и уступал по росту, силе и природной мощи двум своим друзьям, но являлся куда более проворным и ловким. Он не позволял разбивать о себя стулья. Попасть по нему была та ещё задачка. Вот он пригнулся под ударом и ловко, с быстротой молнии, всадил свой хук в ответ. В следующий момент увернулся от брошенной ему в голову кружки и в тот же миг умудрился перехватить летящий в спину Ратибору очередной стул, который со смаком и опустил на черепушку ближайшего противника. Стоны и отборная ругань разносились по таверне. Разбойники пребывали просто в бешенстве; сколько их бойцов уже полегло, а эти трое всё стоят как ни в чём не бывало! Мало того, этот рыжий здоровяк так вообще радостно улыбается! Спотыкаясь о тела своих павших товарищей, бандиты в ярости, раз за разом нестройными рядами нападали на троих дерзких чужаков, осмелившихся бросить им вызов в их же логове и до сих пор не поплатившихся за это.

Ждан Заяц сам в бой не лез, а маячил сзади и подбадривал своих, громко повизгивая:

— Навались, коряги паршивые, их ведь трое всего! — выкрикивал он свои ободряющие лозунги. — Горсть злата и бочку медовухи тому, кто завалит вон того, самого здорового!

Могута пока тоже в драку не лез. С лютой ненавистью он наблюдал за Ратибором и, осторожно ступая, шаг за шагом старался подобраться к нему как можно более незаметно. Но в последний момент нервы его не выдержали и терпение лопнуло. Он вскочил на ближайший стол и с разбегу прыгнул сверху на спину рыжебородого гиганта, надеясь сбить его с ног массой своего тела. Это было глупо. Ратибор краем глаза увидел этот манёвр и в самый последний момент быстро развернулся да и просто поймал летящего на него сверху Могуту своими могучими лапищами, одной рукой крепко схватив того за глотку, а другой за промежность. После чего со всего маху опустил тело Могуты об этот же самый стол, с которого тот только что сиганул, расколошматив его в щепки. Но этого Ратибору показалось мало. Шустро сграбастав с пола за щиколотку слабо уже сопротивляющегося противника, рыжеволосый великан раскрутил местного чемпиона вокруг своей оси, попутно уложив его телом несколько лиходеев, и, как будто из пращи, слегка раскачавшись, запустил потрясённого Могуту в ближайшее оконце «Хромой лошади», которое было закрыто старыми, но всё ещё крепкими дубовыми ставнями и находилось метрах в трёх от Ратибора. Что и говорить, бросок выдался впечатляющим: Могута полетел головой вперёд и вдребезги разнёс своим лысым черепом тяжёлые дубовые створки вместе с самим окном, после чего затих где-то на улице, более не подавая признаков жизни. Шея его была неестественно свёрнута. На этом, похоже, жизненный путь Могуты-чемпиона бесславно завершился.

Разбойники же в корчме на несколько секунд застыли в изумлении. Такого они никогда не видели! Вот это мощь! Наконец, опомнившись, несколько человек схватили длинную дубовую скамью, стоявшую у одной из стен таверны, выставили её перед собой, аки таран, и бросились на молодого богатыря, надеясь либо сбить, либо хотя бы прижать того к стене. Ох, и зря они это сделали! С таким же успехом можно было попытаться сдвинуть гранитную скалу с места! Всего на шаг Ратибор отступил, и то лишь для того, чтобы ухватиться за лавку половчее, после чего двумя могучими рывками вырвал оную из рук душегубов, вцепился в неё поудобнее и принялся крушить импровизированной дубиной вражин направо и налево, как косой сметая новым оружием разбегающихся в панике разбойничков со своего пути.

На Яромире в этот момент повисли трое. Быстро стряхнув их с себя, он ударом ноги размозжил одному из упавших череп. Второй успел вскочить, но тут же получил сокрушительный удар кулаком в живот, после чего согнулся задыхаясь; Яромир быстро взял его за волосы и всадил со всей силы своё правое колено в лицо бедолаге. Раздался хруст сломанной лицевой кости, брызнула кровь ручьём, и боец, уже без сознания, медленно завалился ничком в лужу собственной крови, хлеставшей у него из сломанного страшным ударом носа. Но ещё до того как он упал, Яромир взял третьего, пытавшегося уползти куда-то на карачках противника одной рукой за шкирку, а другой за пояс да запустил его с невероятной силой прямо в каменную стену харчевни, что была от них недалече. Опять раздался хруст ломающихся костей, разбойник сполз по стене и затих в неестественном положении. Яромир же планомерно стал продвигаться вперёд, к Ждану Зайцу, снося мощными ударами любого, кто вставал у него на пути. И вот он оказался прямо перед главарём, уложив последнего бандита, что вырос у него на дороге, просто свернув ему шею одним быстрым движением своих могучих рук. Испуганный взгляд Ждана Зайца выражал массу эмоций: гнев, удивление, смятение и ужас поочерёдно сменяли друг друга. Он остался один на один с находившимся перед ним мрачным богатырём; помочь уже было некому, ибо вся его оставшаяся стоять на ногах ватага, человек пятнадцать всего, оказалась очень занята, пытаясь спастись от крушащего всё на своём пути Ратибора с дубовой лавкой наперевес, которая поистине стала грозным оружием в лапах рыжеволосого гиганта.

Яромир пошёл на Ждана. Тот, хоть и являлся последним подлецом и негодяем, но всё же трусом не был и волей обладал изрядной. Взяв себя в руки и не тронув свою украшенную драгоценными каменьями саблю, больше подходившую для какого-нибудь парада, чем для реального боя, он достал из-за пояса старый проверенный