устроенную душу. Душа же должна быть тонко проработанной. Вот как было у Радослава. Он был сложный, не образец нравственного совершенства уж точно, но невероятно затейливый в своих глубинных узорах. Собранный из влекущих тайн, полный силы, вне возраста молодой и ярый, хотя и усталость в нём порой проявляла себя. Но то была усталость последних лет от вынужденного безделья, от изнуряющей скуки, куда затолкал его Кук. А он привык к насыщенной и умной деятельности среди не последних представителей человечества Земли. Ландыш не понимала, был ли Радослав умным, если объективно. Она считала, что он умный, а вот Кук так не считал. Кук считал его не по достоинству раскрашенной заурядностью. Так что можно было сделать вывод, что Кук сгубил её Радослава. «О чём бы я сегодня не думала, всё сводится к Радославу», – так она подумала и решила вернуться в явь.

Сирт уже сидел за столом как у себя дома. Он заметно распоряжался всем тем изобилием, что и красовалось на столе, оплаченным вовсе не им. А он по-хозяйски переставлял тарелки и судки, а также угощал девушек, хотя не они пришли к нему, а он к ним. Он отправлял в свой большой и зубастый рот большие куски рыбы и пихал следом хрустящие листья какого-то растения. Ландыш уловила приятный запах от разбрызгиваемого сока этих листьев. Ей захотелось их попробовать, и она взяла один листик. Он был такой острый на вкус, как перец чили, что девушка открыла рот в ужасе, боясь задохнуться от горечи. Сирт, смеясь, дал ей бокал с зелёным соком. Напиток был сладковатым и очень вкусным. Ландыш выпила очень много, половину бокала, и фыркнула, чем вызвала повторный смех Сирта. Вообще же, отличный парень, как она успела убедиться. С ним было просто и так, словно она давно его знает. Его свободно облегала зелёная, как и сок, рубашка. Штаны обычные, тёмные. Волосы густые и заметно светлее тех, что у большинства вокруг.

Сирт заметил, что она его изучает и сказал, – Если ты думаешь, что я надел зелёную рубашку, чтобы идти в Храм Надмирного света для ритуала соединения сердец, то ты ошибаешься. У меня и невесты пока нет. Если хочешь, могу отправиться с тобою. – Он явно шутил. Но почему он решил, что она так подумала, непонятно.

Рамина ответила ему, но вышло так, что дала пояснение Ландыш, – Действительно, чего ты как жених всегда бродишь в зелёных рубашках? Народ так и думает, парень собрался жениться. А невесты рядом нет.

По-видимому, тут женились в зелёных одеяниях. Ландыш сказала, – А у меня есть зелёное платье. Из натурального шёлка и с вышивкой. Мой муж очень его любил. Но я редко его носила.

– Муж? – уточнил Сирт, заметно удивившись её словам. – И где же он?

– Ты проходила в этом платье ритуал зажигания зелёного огня в семейном алтаре? – спросила Рамина.– Тогда храни это платье. А то износишь его, и в чём же тебя отнесут на поля погребений?

– Я туда не собираюсь, – ответила Ландыш, отлично поняв, что это за «поля погребений».

– Да уж, – встрял Сирт, – ты загнула, сестрёнка! Где же он?

– Кто? – спросила Ландыш.

– Твой муж? – настырно спросил он и уставился на неё глазами совы. Или ещё какой птицы, но птицы большой и клювастой. Вернее, носатой. Глаза его не выражала того особого интереса к ней, какой возникает у молодого мужчины к молодой женщине, только напряжённое любопытство с примесью опаски. А вдруг она кусается? Она пошарила в своей памяти, кто ещё так на неё глядел? Молодой маг на планете Ирис, когда она с ним столкнулась на той знойной улочке…

– Мой муж погиб, – ответила она.

– Бедняжка, – сказала Рамина. – Каково это остаться без мужских ласк, если к ним привыкаешь. У неё и дочка есть, – обратилась она к Сирту.

– Я тоскую не по тому, что ты именуешь «мужскими ласками». Я люблю его до сего дня, – ответила Ландыш, вызвав ещё более сильное любопытство к себе со стороны Сирта.

– Как же любить того, кого нет в живых? – спросила Рамина.

– Для меня он всегда жив. В моей душе нет места смерти.

– Ты видела его мёртвым? Он был какой? – допытывалась Рамина, поедая исключительно сладости. Лицо её не выражало ни тени сочувствия к возможному чужому страданию, вызванному её допросом.

– Что значит, какой он был? – влез Сирт. – Какой был мёртвый? Или какой он был при жизни? Как тебя понять-то? – Его также задела бестактность Рамины. – До чего же ты тупоголовая, Рамина!

– Лишь бы ты был умён, мой учёный племянник. Как я горжусь таким родством. Смотри, с каким любопытством на тебя взирает вон та страшная особа с людоедским оскалом. Как она облизывает губы! Она точно хочет, чтобы ты стал её женихом. Рискованно вот так подавать себя публике вечным женихом. – Рамина не отставала от его зелёной рубашки. На взгляд Ландыш ничего особенного в его одеянии не было. Она спросила просто так, – Для чего же твоя рубашка зелёная? Это что-то означает, или Рамина попусту тревожится?

– Я всегда ношу зелёные рубашки. Однажды в детстве моя мать рассказала мне, что когда она и понятия не имела, что у неё будет ребёнок, ей приснился странный сон. Из глубокого и зелёного омута выплыл мальчик и сказал, что хочет быть её сыном. Что его зовут Сирт. У него были зелёные глаза. Я родился зеленоглазым, как никто вокруг. Я не был похож ни на мать, ни на отца. Вот такая история. Зелёный цвет поддерживает во мне чувство уверенности, что я необычный во всём. Я этим не горжусь, только всегда задаю сам себе высокую планку достижений после уже достигнутого.

– И многого ты достиг? – спросила Ландыш.

– Не знаю. Стараюсь не обольщаться собой.

– Зато ты очень сильно похож на моего отца, – сказала Рамина. – А ведь у нас с Олой один отец. Выходит, ты похож на деда. Так бывает. Я плохо помню отца, но Финэля говорит, что он был бесподобный красавец и отъявленный негодяй. И всегда добавляет, наш Сирт вылитый Ал-Физ. Моего отца так звали.

– Я же не красавец и, надеюсь, не негодяй. Во всяком случае, стараюсь им не быть. Зачем мужчине красота? Это пустое.

– С таким большим ртом тебе точно не грозит быть красавцем. Ты его ни разу пока не закрыл. То болтаешь, то глотаешь. Ты всё-то не съешь. Весь стол очистил. Ещё могут быть гости, – Рамина не уставала клеймить Сирта за неведомые для Ландыш его проступки против Рамины .

– Заказано на