Как же отреагировала на все это оппозиция?

Прежде чем ответить на этот вопрос, зададим еще один: могла ли оппозиция рассматриваться сама по себе? Была ли она независимой? Нет, она была инструментом правящих кругов США, которые преследовали в этом регионе свои цели.

Могла ли надеяться оппозиция на то, что при самом лучшем, в ее пользу, раскладе сил во время голосования, а также при полном соблюдении положения о выборах она получит уверенное большинство? Нет и нет, ибо за многие годы войны народ уже разобрался, откуда исходит зло и откуда исходит добро. Могли ли США хотя бы гипотетически представить, что они с проведением в жизнь «политики национального примирения» смогут достигнуть своей цели, что Афганистан будет настроен проамерикански? Конечно нет. Наоборот, на территории Афганистана народ был настроен против США.

Понятно, почему на Западе в целом, и особенно в Пакистане, а также в Афганистане через заброшенных сюда провокаторов, сеявших слухи на базарах, в дуканах и других общественных местах распространялись всевозможные ложные измышления, будто «политика национального примирения» – это всего лишь уловка Советского Союза и его марионеток в руководстве Афганистана, чтобы увести народ Афганистана в сторону от главной цели. А цель они ставили: сначала ликвидировать в Кабуле и во всех провинциях «антинародный» режим и только потом можно говорить, мол, о выборах.

Таким образом, лидеры оппозиции, преследуя свои цели и выполняя «рекомендации» своих хозяев, приняли однозначное решение – ни при каких условиях на компромиссы с Наджибуллой не идти. Они активизировали свою деятельность, в том числе обстрелы и нападения на колонны и населенные пункты, которые контролировались правительством, проводили террористическо-диверсионные акции, максимально усилив пропагандистскую деятельность и распространение слухов, порочащих правительство Афганистана и лично Наджибуллу.

А самое главное – оппозиция представила мирные инициативы Наджибуллы как проявление слабости Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) и правительства ДРА. Она стремилась показать общественности не просто слабость НДПА, но и безвыходность ее положения, ее полную обреченность, из-за чего они, мол, и решили использовать последнюю возможность для своего спасения – примириться.

Надо отметить, что значительное число людей поверило в эту ложь. Печально, что легковеры оказались не только среди обывателей, но и в достаточно высоких кругах. Объяснялось это тем, что обычно афганцы на компромиссы не шли. Им нужна была победа или выгодная – в материальном отношении – сделка (что они тоже считали победой). Тем не менее объявленная Наджибуллой «политика национального примирения» первоначально вызвала переполох в рядах оппозиции и у ее западных покровителей. Поскольку выгодные ее моменты, особенно возможность установления мира, были как на ладони, в стане «Альянса семи» усилились разногласия и противоречия. Опять стало проявляться соперничество между лидерами, каждый из них хотел убедить, что его партия и подчиненные ему боевые силы имеют значительно больший вес, чем до того считалось. Обострились, естественно, и отношения между полевыми командирами оппозиции, а в некоторых районах дело доходило даже до столкновений. Что касается афганской эмиграции, то она восприняла «политику национального примирения» неоднозначно. Большинство, однако, склонялось к тому, чтобы поддержать ее. Такой точки зрения придерживался и бывший король Афганистана Захир Шах, который в то время проживал в Италии. Отдельно хотелось бы отметить позицию полевых командиров, начиная с Ахмад Шаха Масуда. Являясь человеком умным, способным делать прогнозы, правильно и умело реагировать на любые изменения, он отдал своим подчиненным приказ прекратить боевые действия и обстрелы правительственных и советских войск. И сделал это не потому, что поддерживал политику Наджибуллы, а для того, чтобы осмотреться: как будет вести себя режим на самом деле (одно дело – объявил о политике национального примирения, а другое – реальные действия), как будут себя вести другие полевые командиры, и самое главное – как будет реагировать на все это население. Фактически несколько месяцев Ахмад Шах активно себя не проявлял. А вот ряд полевых командиров, и в первую очередь на северо-западе, западе и юге страны, сами пошли на переговоры с местными органами власти. Особенно хотелось бы отметить целую группу таких командиров в районе Герата: Дауд, Фазыл Ахмад, Амир Саид Ахмад. После переговоров они официально подписали с губернатором Герата договоры о сотрудничестве. Независимую позицию занял командир отряда по имени Пехлеван, располагавшийся восточнее Герата. Он специально приехал в Кабул, оставил свой отряд в пригороде, затем разыскал нашу резиденцию и явился ко мне. В целом он поддерживал «политику национального примирения», но заявил, что никаких договоров ни с кем заключать не будет. Однако пообещал, что его отряды нападать на правительственные органы и советские войска тоже не будут. Он назвал зону своего влияния, перечислив все кишлаки, и попросил, чтобы артиллерия и авиация их не обстреливала. В завершение своего визита он сказал: «Мне известно, что Наджибулла занимается борьбой. Передайте ему, что если он хочет получить удовольствие, то пусть пригласит меня – мы с ним поборемся. Я когда-то был чемпионом Афганистана». Это было неожиданно и очень интересно. Конечно, при удобном случае я рассказал Наджибулле о нашей встрече с этим командиром и о его предложении побороться. Наджибулла широко улыбнулся и сказал, что знает Пехлевана и что было бы интересно с ним повидаться, но сейчас не до этого – сейчас другая борьба.

Были, на мой взгляд, и курьезы. Например, с такой личностью, как Исматулла Муслим. Когда-то он окончил нашу Военную инженерную академию и в звании подполковника служил еще в армии Дауда. Но начал заниматься махинациями, о чем стало известно, и его должна была уже схватить прокуратура, но он бежал в Пакистан и попросил там политического убежища. Затем создал отряд и уже в бытность Тараки, Амина и Кармаля засылал на территорию Афганистана группы диверсантов (сам он инженер, и подрывное дело знал отлично). За проявленную активность получил от пакистанских властей звание полковника. С объявлением в Афганистане «политики национального примирения» смекнул, что здесь можно кое-что приобрести. И вот он обращается с письмом лично к Наджибулле, клянется, что верой и правдой будет служить народу Афганистана, и если его примут, то он придет вместе со своим отрядом. Конечно, переход целого отряда из оппозиции во главе с полковником в состав правительственных войск Афганистана был очень соблазнительным. Наджибулла соглашается. Более того, присваивает Муслиму воинское звание генерала. Это был фурор! Генерал Муслим не сходит со страниц газет и журналов. Кстати, его портрет поместил и наш журнал «Огонек».

А Муслим действовал дальше так, как и подобает проходимцу и авантюристу. Перебравшись со своим отрядом