Но Лэшер уже достиг вожделенного убежища — спальни вмансарде. Майкл слышал, как скрипнула открываемая дверь, слышал, как Лэшерзадвинул за собой засов.

Позабыв о Столове, Майкл опрометью кинулся к двери и чтоесть сил заколотил в нее кулаками. Несколько раз он надавил на нее плечом,пытаясь высадить, но безуспешно. Тогда он принялся бить кулаком возле замка,надеясь его выбить. Наконец ему это удалось. Дверь распахнулась.

Из маленького граммофона по-прежнему слышалась тихаямелодия. Окно, ведущее на крышу террасы, было открыто.

— Майкл, Богом заклинаю, не делай этого, —дрожащим голосом шептал Лэшер. — Не убивай меня. Я ни в чем не виноват. Ятолько пытался выжить. Что я тебе сделал?

— Ты убил моего ребенка, вот что ты сделал, —рявкнул Майкл. — Из-за тебя моя жена сейчас при смерти. Ты вошел в теломоего ребенка, ты сделал его вместилищем собственного темного духа. А потом тыпогубил мою жену, точно так же, как в свое время ты погубил ее мать, и мать еематери, и всех этих несчастных женщин, которых ты пытался оплодотворить. Я убьютебя! И это доставит мне величайшее наслаждение! Прикончу исчадие зла во имясвятого Франциска, во имя святого Михаила, во имя Девы Марии и Младенца Христа,которых ты так любишь.

Кулак Майкла ударил Лэшера по лицу. Из разбитого носахлынула кровь. С трудом устояв на ногах, Лэшер принялся кругами носиться покомнате.

— Господи, помоги мне! Прошу, не допусти этого! Не дайему убить меня.

— Ты хотел обрести плоть, так ведь? — кричалМайкл. — И твое желание исполнилось. А теперь ты узнаешь, как мучительноплоть умирает.

— Но я знаю, что такое смерть. Я знаю это слишкомхорошо. Господи, останови его, — стонал Лэшер.

Когда Майкл вновь занес руку, Лэшер не стал ждать, покакулак обрушится ему на голову. Он лягнул Майкла в лодыжку и так сильно двинулего, что тот отлетел к стене. Удар оглушил Майкла. Трудно было поверить, чтостоль нежная, изящная, на вид совершенно беспомощная рука обладает подобноймощью.

Майкл медленно поднялся на ноги. Голова его кружилась. Вгруди вновь ожила знакомая боль. Нет! Только не сейчас!

— Будь ты проклят, — процедил Майкл. — Будьпроклята твоя сила. Но сегодня она тебе не поможет.

Он вновь бросился на противника, но тот, слегка наклонившисьи сделав шаг в сторону, избежал удара. Ослепительно белый кулак Лэшера оказалсяболее метким и с размаху врезался в челюсть Майкла, прежде чем тот успелувернуться или поднять руку для защиты.

— Майкл, молоток! — подал голос Джулиен.

Да, конечно, молоток. Вот он, лежит на подоконнике открытогоокна. В ту достопамятную ночь Майкл обыскивал весь дом, вооружившись именноэтим молотком. Рассчитывал обнаружить вора, а вместо этого встретил в темнотеДжулиена. Майкл протянул руку, схватил молоток, сжал его как можно крепче и,изловчившись, опустил свое оружие на голову Лэшера.

Он ощутил, как железо проникло сквозь густые волосы, сквозьтонкую кожу и вошло в мягкий, так и не заросший родничок на темени. Губы Лэшераокруглились, сложившись в изумленную гримасу. Кровь хлынула из раны фонтаном.Лэшер попытался поднять руки, словно желая остановить кровь, но они тут жебессильно повисли. Красный поток заливал ему глаза.

Майкл выдернул молоток из раны и вновь с размаху нанес удар.На этот раз он почувствовал, что железный наконечник вошел в мозг врага ещеглубже. Любой человек, получивший такую рану, непременно рухнул бы замертво. НоЛэшер, несмотря на хлеставшую из пробитой головы кровь, оставался на ногах — онлишь покачивался и вздрагивал всем телом.

— Господи, помоги мне! — молил Лэшер. Кровьзаливала ему рот и ноздри. — О Боже милосердный, за что? За что? —стонал он. Кровь стекала по подбородку. Сейчас он как никогда походил на Христав терновом венце.

Майкл вновь занес молоток.

В комнату ворвался Норган, запыхавшийся, багровый. Увидев,что происходит, он попытался загородить от Майкла его жертву.

Разъяренный Майкл метнул молоток, тот угодил Норгану в лоб,пробив в кости глубокую дыру. Агент ордена Таламаска тяжело упал навзничь.

Майкл выдернул молоток из раны, которая, судя по всему,оказалась смертельной.

Лэшер едва держался на ногах. Он шатался из стороны всторону, судорожно подергивался, тихонько постанывал. Кровь по-прежнемуструилась из ран, насквозь пропитав его длинные черные волосы. Он бросилтоскующий взгляд в сторону окна. Крыша террасы была так близко. И там, на этойкрыше, стояла женщина — молодая, хрупкая и изящная. Даже в темноте было видно,как на ее белоснежной шее посверкивает крупный изумруд, висевший на золотойцепочке. Темные густые волосы обрамляли прелестное юное лицо, короткоецветастое платье едва закрывало колени. Встретившись с Лэшером глазами, онакивнула в знак приветствия.

— Да, моя дорогая. Я иду к тебе, — пробормотализумленный Лэшер, неуверенной походкой приблизился к подоконнику, взобрался нанего и оказался на крыше.

— Подожди меня, Анта, любовь моя. Не уходи, прошу тебя.

Выпрямившись во весь рост, Лэшер покачнулся, однако сумелудержаться на ногах. Майкл немедленно вылез на крышу вслед за ним. Девушка сизумрудом на шее бесследно исчезла. Все вокруг было залито мерцающим луннымсветом. Три этажа отделяли их от белеющих внизу плиток двора. Майкл метнулмолоток. И снова бросок оказался метким — молоток ударил Лэшера в висок, и тот,потеряв равновесие, полетел вниз.

Ни звука не сорвалось с его губ. До Майкла донесся лишьсвист рассекаемого воздуха и мгновение спустя — мягкий шлепок тяжелоударившегося о землю тела. Майкл сунул за пояс молоток, перелез через невысокиеперила, ограждавшие крышу террасы, и, обеими руками цепляясь за железнуюрешетку, спустился по ней вниз. Несколько раз он едва не упал, но вовремяуспевал схватиться за обвивавшие решетку толстые лианы. Наконец он все жесорвался, но крупные упругие листья росших внизу бананов смягчили падение, иМайкл оказался на земле целым и невредимым.

Лэшер лежал, распростершись на садовой дорожке, раскинув встороны длинные тонкие ноги и руки. Жизнь покинула его тело. Темные волосыразметались. Рот оставался удивленно приоткрытым, недвижный взгляд огромныхголубых глаз был устремлен в ночное небо.

Майкл опустился на колени рядом с мертвым телом и принялсянеистово колотить по окровавленной голове рукояткой молотка, круша кости,превращая еще недавно поражавшее всех красотой лицо в кровавое месиво. Он впалв исступление и никак не мог остановиться.