Министерство по делам колоний было уверено, что может удержать инициативу, несмотря на фундаментальные противоречия. Критики указывали: поскольку британцы интерпретировали «бремя белого человека» как обучение своих подопечных опыту свободы и демократии, то они будили силы, которые заставят колонизаторов сложить с себя это бремя раньше времени[2891].

Пятый Панафриканский Конгресс, который проводился в ратуше Чорлтон в Манчестере в 1945 г., предупредил: в будущем могут оказаться как пули, так и избирательные бюллетени. Конгресс объявил, что африканцам, возможно, «потребуется использовать силу в попытке добиться свободы»[2892]. Будущие лидеры — Кваме Нкрума, Джомо Кениата и другие — присутствовали на этом конгрессе. Выделялись и идеологи вроде В.Э.Б. Дюбуа и Джорджа Падмора. Последний заявил, что если Рим не смог себя спасти, отказавшись от колоний, Британия может преуспеть, сделав собственные освобожденные колонии основой для нового Содружества[2893].

Впервые присутствовали и профсоюзы, и представители рабочих людей. Как сказал Нкрума, требуя свободы, они «выстрелили в неопределенность стремлений сторонников постепенного проведения реформ из нашего африканского среднего класса и интеллектуалов»[2894]. Рабочий класс заострил проблему, стоящую перед Министерством по делам колоний. Как быстро следовало британским африканским колониям стать независимыми участницами Содружества?

Золотой Берег (теперь — Гана) обеспечил первый ответ на этот вопрос. Его рассматривали в качестве «образцовой колонии»[2895], прекрасно расположенной для первопроходческого процесса в Африке. После многих столетий торговли с Европой Золотой Берег достиг высокой стадии развития. Он процветал благодаря золоту, затем — рабам, затем — пальмовому маслу, а уж после — какао. Это было полностью местное предприятие. К началу Второй Мировой войны из отличных бобов с Золотого Берега делали половину мирового шоколада.

Богатство позволяло получать образование. В XIX веке увеличилось количество миссий, а к 1881 г. пять тысяч детей обучались в 139 начальных школах. Все они были расположены на юге. Африканский рабочий класс появился, когда незначительный контроль британских купцов превратился в колониальную администрацию. Она покорила воинственных ашанти и определила национальные границы.

К 1901 г. страна состояла из трех частей. Четвертая, Западный Тоголенд — подмандатная территория, которая была добавлена после 1918 г.

Во-первых, существовала Береговая колония — расположенный в низине пояс засушливых кустарников, прорезаемых высокими шерстяными деревьями и кокосовыми пальмами. Во-вторых, имелись внутренние районы ашанти в глубине страны. Они состояли из густых тропических влажных джунглей. Король этой местности назывался Ашантен. В-третьих, имелись северные территории — выжженная саванна, по которой протекали реки Черная Белая Вольта. Эту местность высушивал харматтан — холодный и пыльный «ветер белых всадников»[2896]. Он укрывал налетчиков в пустыне и придавал земле или тускло-серый цвет, или огненно-красный. Население было неграмотным, лишенным руководства, по большей части это были язычники. Часто у них на лицах имелись изощренные шрамы. Ашанти называли их одонкос (рабы), а британцы, отметив, что аборигены любят есть вареных (но не потрошеных и не освежеванных) собак и крыс, жаловались: «От этого зрелища выворачивает наизнанку»[2897].

Южная часть Золотого берега была гораздо более развитой. Отчасти это связано с лучшими коммуникациями. К 1903 г. железная дорога ушла далеко на север и достигла Кумаси, расположенного в жаркой и влажной части западно-африканских джунглей. Одновременно стали строиться первые дороги, ведущие во внутреннюю часть страны. В нескольких случаях даже провели эксперименты с гудроновым покрытием. Когда из-за этого у носильщиков возникли проблемы со ступнями, пытались мазать дегтем ступни чернокожих.

Губернаторы приветствовали и другие признаки прогресса. Главный вождь сахов сформировал оркестр из барабанщиков и дудочников, показывая «общее желание аборигенов отказаться от ужасных звуков тамтамов, гонгов и местных рожков в пользу музыки более цивилизованного характера». Король Мате Коле отказался от традиционных одежд и попросил разрешения носить европейский костюм. Министерство по делам колоний это одобрило, но надменно добавило: «Если король будет носить эту форму, которая кажется чем-то средним между мундирами турецкого генерала и старшего почтового служащего, то ему определенно следует иметь и латунные шпоры на сшитых на заказ кожаных сапогах»[2898].

Уайт-холл мог быть снисходительным, но при смене столетий недавно сформированное Общество по защите прав аборигенов, зерно националистического движения, сорвало попытку британцев приписать незаселенную землю на Золотом Берегу короне. У населения развивалось западно-африканское сознание и, по словам Мэри Кингсли, тенденция «мыслить, как чернокожие».

Более того, африканцы продолжали занимать высокие должности на государственной службе, как происходило уже с давних пор: в 1850 г. один губернатор провинции оказался наполовину африканцем. Да, белые чиновники во все большей степени сменяли чернокожих по мере того, как достижения медицины делали Западную Африку безопаснее (но ни в коей мере не полностью безопасной). Старуха с косой действовала так активно в 1898 г., что «Стандарт» из Лагоса попросила прислать сменщиков для перетрудившихся могильщиков. Участник клуба из Аккры пожаловался в 1939 г., что единственными физическими упражнениями, которыми он занимался, было «ношение гробов на похоронных процессиях моих друзей. Люди здесь умирают вроде бы без всякой причины»[2899]. Но к тому времени было достаточно африканских юристов, врачей, священников, журналистов и учителей, чтобы во все большей степени бросать вызов британцам и традиционному порядку с вождями племен. Однако между войнами общество все еще оставалось относительно целостным.

В отличие от Нигерии, Золотой Берег представлялся нацией в процессе создания. Различные этнические группы имели культурное сходство. Основные языки, на которых говорили четыре миллиона человек страны, были связаны, а английский становился «лингва франка» — языком межнационального общения. В расширяющихся прибрежных городах фанти, в старом королевстве ашанти, в разбросанных северных поселениях фрафра имелось общее уважение к предкам, обычаи и обязательства перед родственниками. Наблюдалось всеобщее почтение к владыкам, особенно — к Золотому Трону Ашанти со всеми атрибутами из «золотых колец для ношения на пальцах, серебряным ожерельям, сандалиям-талисманам, зонтикам с гербом, слоновьему хвосту, подушкам для паланкина и т.д.»[2900] Судя по мифу, этот Трон был доставлен с неба в черной туче и воплощал душу народа ашанти.