Выполняя решения Октябрьского(1924 г.) пленума, чекисты пресекали политическую активность кулачества, стремившегося подчинить крестьянство и призывавшего к неуплате долгов и налогов, саботажу и террору. Всякое противодействие крестьян, прежде всего «крепких хозяев», политике большевиков в деревне квалифицировалось властями как «антисоветское», «контрреволюционное», «кулацко-бандитское», а в случае участия в этом движении середняцких и бедняцких слоев населения их называли «подкулачниками».

Активизация деревни в середине 20-х гг. для органов ОГПУ стала «неожиданной». В ряде мест при ликвидации этих выступлений, они пренебрегали возможностями и средствами мирного воздействия на крестьян. Совершенно прав автор книги о Н.И. Ежове Алексей Полянский в том, что «ОГПУ тогда еще не на должном уровне осуществляло информационно-осведомительную работу. В некоторых деревнях и селах, особенно в украинских и сибирских, не было осведомителей»[2053].

Работа чекистов в деревне велась под флагом укрепления союза рабочего класса и трудового крестьянства. Еще в апреле 1925 г. на совещании начальников частей погранохраны Дзержинский отмечал, что основной задачей советской власти в данный момент является укрепление союза рабочего класса с крестьянством, что пролетариат может осуществить диктатуру лишь при условии, если органы пролетарской власти будут проводить политику смычки с крестьянством, а отсюда понимание и удовлетворение интересов трудового крестьянства один «из главных элементов, двигающих революцию», «так как мы живем в стране с преобладающим крестьянским населением»[2054].

Председатель ВЧК-ОГПУ требовал от чекистов постоянно следить за политическими процессами в деревне, повышать политическую бдительность. В.Р. Менжинскому он рекомендовал улучшить работу по завоеванию авторитета у крестьян, оказывая им помощь в борьбе с хулиганством и другими преступлениями в деревне[2055].

Для завоевания авторитета среди крестьян чекистам Дзержинский рекомендовал участвовать в агитационно-пропагандистской работе, в беспартийных крестьянских конференциях, усилить борьбу с хулиганством, разного рода преступлениями и др.

Выполняя решения правительства, чекисты вместе с сотрудниками уголовного розыска и милиции боролись с хулиганством, самогоноварением, поджогами и другими преступлениями. Они исходили из решений Политбюро ЦК РКП(б), принятым 26 марта и 22 апреля 1925 г. по информационному докладу Ф.Э. Дзержинского о работе в деревне и содокладам Н.И. Бухарина, В.М. Молотова, А.И. Рыкова и С.И. Сырцова[2056]. При проведении линии РКП (б) в деревне сотрудникам органов ВЧК-ОГПУ было дано задание дифференцированно подходить к крестьянству, руководствоваться ленинской рекомендацией: «Трудовому крестьянину надо помочь, среднего не обидеть, богатого принудить»[2057].

Центральные и местные органы власти, парткомы компартии давали различные поручения вне компетенции ВЧК, ГПУ,ОГПУ. Да и сами руководители зачастую предлагали своим территориальным органам, транспортным и особым отделам выполнение обязанностей, мало соответствовавших их предназначению.

Вот некоторые из них:

15 ноября 1919 г. Ф.Э. Дзержинский, Наркомздрав Н.А. Семашко, уполномоченный ВЧК по Санчасти М.С. Кедров и заведующий ТО ВЧК Жуков подписали приказ № 203 о мерах борьбы с разрухой и эпидемиями: «Ввиду широко развивающейся эпидемии сыпного тифа и других и угрожающего положения санитарного дела на местах, одной из главнейших задач губЧК, РТЧК и УТЧК должна быть борьба с разрухой в санитарном отношении…»[2058].

7 февраля 1921 г. Президиум ВЦИК РСФСР поручил губЧК привлекать к административной ответственности сотрудников гублескомов за неаккуратное предоставление отчетности в Главлеском, 15 марта 1921 г. Курский губком РКП(б) поручил губЧК раскрыть, «кто из коммунистов участвует в пьянстве»[2059].

20 июля 1921 г. президиум Моссовета обязал МЧК «привлекать к судебной ответственности всех лиц, у которых при обыске будут обнаружены невозвращенные книги с печатью библиотеки».

14 сентября 1923 г. Дзержинский писал Л.М. Брагинскому о выселении жильцов в центре Москвы без суда, административным порядком — «Выселяемые могут сами обжаловать в суд без приостановления выселения. В случае предоставления другой квартиры и транспортных средств, выселение производится немедленно. В случае не предоставления необходимо предоставить срок для подыскания квартир. Предложение не выселять зимой отклонить. В отношении выселяемых рабочих должны быть даны гарантии, что не будут выброшены на улицу…».[2060].

22 апреля 1922 г. Екатеринбургский губисполком принял постановление «О мерах борьбы с лесными пожарами», которое обязало губотдел ГПУ, ДТОГПУ «проследить исполнение настоящего обязательного постановления»[2061].

27 июня 1924 г. постановлением Политбюро ЦК РКП (б) «О борьбе с кражами в Москве по докладу Дзержинского ОГПУ было поручено «принять срочные меры для прекращения краж, согласовав свою работу с милицией»[2062]. Дзержинский это решение объяснил тем, что в Москве «неслыханно развились карманные кражи на улицах, в трамваях и пр. Вырезываются карманы и забирается содержимое. На это обратили внимание и иностранцы, которых карманники не пощадили. Ввиду того, что размеры этих краж из роду вон выходящие и что они могут получить и политическое значение, как бедствие, свидетельствующее о нашей слабости, прошу поручить ОГПУ принять срочные меры для прекращения этих краж в таких размерах».

Губисполкомы местных Советов обязывали чекистов «установить наблюдение и не допустить незаконного премирования рабочих полиграфического производства»[2063].

Дополнительные обязанности, возлагавшиеся на ВЧК, ГПУ и ОГПУ органами центральной и местной властью, вытекали из старой привычки времен Гражданской войны многое поручать ревтрибуналам и ЧК. Но органы безопасности не могли быть «палочкой-выручалочкой» на все случаи жизни. Их ресурсы должны были сосредоточиваться прежде всего на выполнении тех задач, которые не могли быть решены другими ведомствами. И дополнительная нагрузка не только отвлекала силы и средства органов ВЧК-ОГПУ от выполнения своих непосредственных задач, но и вела к подмене одних государственных органов другими, порождала параллелизм и атмосферу недоверия, а значит, снижала эффективность работы государственного аппарата.