Рюки без тщательного изучения особенностей неустойчивой психики этого человека. На волне эмоционального подъема новый агент решил отличиться и самовольно похитил не слишком важные, но все же секретные документы своего подразделения и отослал их Каваи, однако того не оказалось дома. Тогда он сам вышел на связь с китайскими коммунистами и отдал все материалы им. Такое опрометчивое поведение отчасти объяснялось фаталистической уверенностью Рюки в своей скорой и неминуемой гибели в предстоящей войсковой операции Кемпейтай протав китайских партизан. Когда же этого не произошло, полицейского стало терзать раскаяние в совершенном предательстве, его постоянно преследовал страх провала, и через несколько месяцев моральных мучений он добровольно сознался во всем, назвав имя своего вербовщика. После этого находившегося в Токио Каваи немедленно арестовали и этапировали из Японии в Китай, постоянно допрашивая и избивая. Не слишком квалифицированное следствие быстро зашло в тупик, и когда измученный связник уже был почти готов произнести имя Одзаки, допросы прекратились, а Каваи отделался 10-месячным тюремным заключением по обвинению в нарушении закона о сохранении мира. Так резидентура в первый раз оказалась на грани провала. Парадоксально, но если бы таковой действительно произошел, то Зорге, Одзаки, Вукелич и Мияги, скорее всего, пережили бы войну, поскольку в 1936 году законодательство Японии не предусматривало применения смертной казни за шпионаж. Все они, без сомнения, отделались бы различными сроками тюремного заключения. Однако провал группы Зорге произошел уже в условиях военного времени, поэтому после ее членов постигла намного более трагическая судьба.

Тем временем резидентура значительно улучшила качество добываемой информации. С 1936 года перебравшийся из Нагои в Токио Отт использовал Зорге в качестве своего неофициального секретаря и помощника, и таким образом резидент получил доступ ко всем проходившим по линии военного атташе документам. Наибольшим его достижением в тот период явилось добывание подробных сведений о состоявшемся в Берлине неофициальном совещании по вопросам совместной разведывательной деятельности против СССР, в котором приняли участие имперский министр иностранных дел Риббентроп, начальник абвера адмирал Канарис и руководивший операциями разведки в Европе военный атташе Японии в Берлине генерал Осима. С 1936 года Зорге публиковал свои статьи в весьма авторитетной газете “Франкфуртер цайтунг”, хотя официально ее сотрудником никогда не был.

Не менее весомыми оказались и достижения Одзаки. Он подружился с людьми из окружения принца Фумимаро Коноэ, из которых наиболее интересными в разведывательном отношении являлись личный секретарь принца Усиба и главный секретарь его кабинета Казами. В ноябре 1936 года друзья и приверженцы Коноэ, видевшие в нем наиболее подходящую кандидатуру для занятия поста премьер-министра, создали называемое Общество исследования “Сева”. Со свойственной японцам основательностью члены общества пришли к выводу, что подготовку их ставленника к работе в будущей должности следует начать заблаговременно для сведения к минимуму периода его вхождения в курс проблем. Они привлекли лучшие умы Японии к квалифицированным консультациям Коноэ по всем вопросам внутренней и внешней политики. Казами возглавил группу по изучению Китая и в 1937 году пригласил в нее Одзаки как признанного специалиста по этой стране, после чего уже летом следующего года тот стал полноправным консультантом “Сева” и получил доступ к документам его секретариата.

Макс Клаузен

Модный художник Мияги не мог похвастаться прямым выходом на государственные секреты, однако довольно успешно собирал военную информацию, в частности, об открывшихся в Харбине и Маньчжурии разведшколах. Его идея создать охватывающую всю страну сеть используемых “втемную” доверенных информаторов не реализовалась, но некоторые добытые им сведения все же представляли заметный интерес.

А. М. Жданкова

Возраставший поток информации требовал более высокого уровня связи. О передатчике “Бернгарда” можно было забыть, и Центр настойчиво пытался изыскать новые средства и способы передачи материалов. С 1936 года знакомый Зорге по Харбину радист Макс Готфрид Фридрих Кристиан сен-Клаузен прибыл в Пекин и занялся вопросами обеспечения курьерской связи и финансового обеспечения деятельности группы. Необходимо отметить, что это произошло вовсе не добровольно, поскольку он был весьма обижен на СССР в целом и на разведку в частности.

История взаимоотношения Клаузена с РУ КА отнюдь не столь безоблачна, как долгие годы изображалась в пропагандистских изданиях. Женитьба в Шанхае на откровенной антикоммунистке, эмигрантке и финской гражданке (по первому браку) Анне Михайловне Жданковой (Валениус), естественно, не прибавила ему доверия в Москве, тем более, что деятельность разведчика в Маньчжурии не увенчалась успехом ни по основной работе, ни по линии прикрытия. Торговля мотоциклами не принесла его фирме ни единого доллара, и у местной полиции вполне закономерно могли возникнуть вопросы по этому поводу, поэтому командировку Клаузена прервали досрочно и приказали прибыть в СССР без Анны. Разведчик не подчинился запрету и самовольно привез ее в Москву, поэтому совершенно естественно, что в Центре его встретили далеко не как героя. В довершение неприятностей, в Москве у Клаузенов сразу же украли все деньги и документы, в чем Анна немедленно заподозрила ведомство своего мужа. После шестинедельного отдыха в закрытом одесском санатории военной разведки Клаузена направили на работу в радиошколу Разведупра, где он разрабатывал портативные агентурные рации, поддерживал связь с группой агентов и читал курс радиотехники. В 1934 году его с женой без объяснения причин уволили из разведки и под фамилией Ротман отправили ремонтником на машинно-тракторную станцию в Республику немцев Поволжья. Нищенские заработки поставили семью на грань нищеты, но Макс устроился подрабатывать еще на нескольких работах и как-то выправлял положение. Антисоветские настроения у Анны крепли с каждым днем, и следует признать, что для этого она имела все основания. В 1935 году радиста точно так же без объяснения причин затребовали в Москву, однако обиженный Клаузен совершенно не горел желанием немедленно явиться в IV управление и первые две телеграммы из Центра попросту проигнорировал. Третья депеша была подписана самим наркомом обороны Ворошиловым и, естественно, адресовалась отнюдь не “Ротману”, а первому секретарю местного комитета ВКП(б). После вмешательства на столь высоком уровне Клаузен уже через день появился в Москве, где после длительного и неприятного объяснения с Берзиным его вновь направили в ту же самую радиошколу, из которой изгнали в прошлом году. Людьми с такой квалификацией бросаться было нельзя. Клаузен являлся одним из лучших специалистов по радиосвязи и ее техническим средствам, а на первомайском параде 1935 года в Москве удостоился чести прошагать во главе колонны китайских коммунистов, обучавшихся радиоделу для войск КПК. В столице знакомый с радистом по Китаю Зорге предложил ему вступить в свою группу в Японии, на что тот не без