– Шпионка…-Кефрия сама удивилась, как странно прозвучало это слово. – Думается мне, что…

Она не договорила. На некотором расстоянии от них тревожно зазвучал бронзовый голос набата.

– Что такое?! – воскликнула Кефрия. Янни уже повернулась в сторону древнего города.

– Это значит, что случился обвал, в котором могли пострадать люди, – сказала она. – В набат бьют только в таких случаях. Это прямая обязанность всех, кто там работает… Мне надо идти, Кефрия!

И Янни Хупрус, без лишних слов повернувшись, со всех ног кинулась прочь. Кефрия проводила ее глазами, потом тоже повернулась в сторону погребенного города. Там мало что можно было разглядеть из-за деревьев, а вот Трехог с его многочисленными ярусами был у нее прямо перед глазами. Люди окликали друг друга, мужчины спешили по мостикам и переходам, на бегу натягивая рубашки. Женщины следовали за ними, неся инструменты и кувшины для воды.

Кефрия решила непременно разыскать Малту и Сельдена. Если Малта решит, что им нужно бежать вместе со всеми к обвалу и по мере сил помогать, наверняка они отправятся вдвоем. Значит, там Кефрия с ними и встретится. И расскажет им, что возвращается на «Кендри» в Удачный.

Малта давно перестала считать тупики, в которые заводили их коридоры. То тут, то там путь оказывался завален. Призраки мертвого города не обращали никакого внимания на завалы – просто ныряли в них и исчезали среди земли и камней. А вот сатрап с Подругой всякий раз заново пугались.

– Ты говорила, будто знаешь дорогу!…

– Так я и знаю, – отвечала она. – Я знаю здесь все. Надо только найти коридор, который окажется свободен!

Малта уже успела понять, что они не узнали в ней ту девушку, с которой сатрап танцевал на балу, а потом вместе ехал в карете. Он обращался с ней, как со служанкой, туповатой к тому же. Малта не винила сатрапа. Она и сама с трудом вспоминала себя ту, прежнюю. Воспоминания о бале представления и о падении кареты с дороги были гораздо туманнее памяти города, окружавшего ее со всех сторон. Жизнь прежней Малты была небылицей про какую-то легкомысленную и избалованную девчонку. Теперь же… Теперь самой главной для нее была даже не потребность спастись. В первую голову ей требовалось разыскать брата – и две палки для рычагов. Главным было освободить драконицу. Спасение сатрапа и Подруги казалось несущественной мелочью.

Она пробежала мимо помещения театра, но потом решила вернуться ко входу в этот громадный покой. Дверной проем в стене зиял чернотой. Малта подняла повыше мерцающий светильник, желая посмотреть, что там. Зал, некогда великолепный, еще в прежние времена оказался частично завален. Были предприняты усилия расчистить его, но работники натолкнулись на громадные каменные блоки, ранее поддерживавшие потолок. Малта присмотрелась и решила, что следует рискнуть.

– Сюда, – сказала она своим спутникам.

– Но это же глупо!…-немедленно принялась жаловаться Кикки. – Тут и так почти все засыпано! Мы должны искать путь наружу, а не зарываться глубже в руины!…

Малта рассудила, что объяснить свой замысел будет проще, нежели спорить.

– В любом театре должны быть входы-выходы для актеров, – сказала она. – Люди Старшей расы умело скрывали эти ходы, чтобы, как им казалось, не нарушать сценического правдоподобия. Поэтому за сценой, которая, как ты видишь, еще сохранилась, есть особые помещения. И выход. Я сама неоднократно им пользовалась… Идемте! Верьте мне, следуйте за мной – и, быть может, мы еще сумеем спастись!

– Не забывайся, девка! – оскорбилась Кикки. – Как ты со мной разговариваешь, служанка?

Малта мгновение помолчала. Потом сказала так:

– Я забываюсь гораздо больше, чем тебе кажется.

Даже ее голос прозвучал как-то незнакомо… Чьи это были слова, чей выговор? Она не знала. И не было времени рыться в завалах воспоминаний, отыскивая одно-единственное. Малта повела их к сцене, потом через сцену и за нее, вниз. Тайную дверь скрывала куча мусора, но, по счастью, в основном это были куски дерева, а не камень. Они очень долго пролежали здесь никем не тревожимые. Не исключено, что жители Чащоб и не подозревали о существовании двери. Малта поставила фонарь и принялась за расчистку. Сатрап и Подруга наблюдали за ней. Она попыталась открыть запор, начертав на маленькой панельке знак гильдии актеров. Это не помогло. Малта пнула дверь, и та медленно отошла в темноту. Притолока наверху угрожающе застонала, но выдержала.

Молясь про себя, чтобы коридор впереди оказался свободен, Малта приложила руку к джидзиновой полоске на стене, и узкий тоннель озарился. Прямой и неповрежденный, он уходил вдаль, суля им свободу.

– Сюда! – позвала Малта. Кикки подхватила фонарь, но Малта была более склонна доверять светящемуся джидзину. Она просто вела по нему рукой, шагая вперед. Чье-то нетерпеливое предвкушение эхом отдавалось у нее в сердце. Вон та дверь вела в гардеробную, а вон та – в помещение, где переодевались и разминались танцовщики. Это был великолепный театр, равного ему не имелось ни в одном городе Старших… И его тыловой выход, насколько она помнила, открывался на дивную по красоте веранду с речной лодочной пристанью. Иные актеры и певцы держали здесь свои лодки, чтобы устраивать на реке романтические свидания при луне…

Малта тряхнула головой, разгоняя видения прошлого. Дверь наружу, сказала она себе. Мне нужна просто дверь наружу. Просто выход из погребенного города!

Коридор тянулся все дальше, мимо комнат для репетиций, мимо маленьких мастерских, необходимых театру. Вот комнаты костюмеров, а если пройти в эту дверь, можно было освежиться и отдохнуть за рюмкой вина. Тут делали парики, а тут можно было раздобыть любой грим…

Когда-то давно, когда вместо тишины и запустения здесь бурлила жизнь. И театр был истинным сердцем города, ведь нет искусства выше того, которое само притворяется жизнью…

Малта торопясь бежала мимо, мимо, но глубоко в ее сердце неупокоенная память доброй сотни артистов оплакивала свою печальную участь…

Дневной свет, наконец забрезживший впереди, был таким тусклым и серым, что сперва показался невсамделишным. Последний участок коридора оказалось порядком-таки поврежден. Пропала джидзиновая полоска, а фонарь мерцал, иссякая. Значит, следовало спешить.

Тесаный камень стен утратил здесь покрытую фресками штукатурку. Каменные блоки выпирали вовнутрь, по ним плясали блики с воды. Отметины на стенах подсказали Малте, что коридор затоплялся, и, по-видимому, не единожды. Наверное, река наведывалась всякий раз, когда разбухала от дождей. Какое счастье, что сейчас здесь было относительно сухо, если не считать податливой грязи под ногами!… Малта давным-давно оставила все мысли об одежде, но вот сатрап с Подругой, шлепая и чавкая по жиже следом за нею, без конца фыркали и шипели.

Веранда и лодочная пристань, которыми когда-то оканчивался коридор, теперь лежали в развалинах. Идти стало труднее, но Малта, не обращая внимания на протестующие возгласы своих спутников, стремилась вперед, держа курс на дневной свет впереди. Ветры и дожди нанесли в остатки коридора уйму грязи и опавшей листвы, давние землетрясения расшатали и обрушили камень…