печать со сфинксом. Он нашел среди колец своей матери два таких сфинкса, неотличимых по сходству. Одним из них во время гражданских войн, в отсутствие его самого, его друзья ставили печать на тех письмах и указах, которые обстоятельства времени требовали составлять от его имени, и получавшие их шутили не без остроумия, говоря, что этот сфинкс задает загадки. Конечно, и лягушка Мецената во время сборов денег внушала великий страх. Впоследствии Август, для того чтобы прекратить злословия по поводу сфинкса, стал ставить печать с изображением Александра Великого.[5162]

V.11. Собрание гемм, — что иноземным словом называют дактилиотекой,[5163] — самым первым в Риме имел пасынок Суллы Скавр,[5164] и долго еще не было ни одной другой, до тех пор, пока Помпей Великий не посвятил в Капитолии среди даров ту, которая принадлежала царю Митридату,[5165] как утверждают Варрон и другие авторы его времени,[5166] ее намного превосходит дактилиотека Скавра.[5167] По этому примеру диктатор Цезарь[5168] посвятил в храме Венеры Прародительницы шесть дактилиотек,[5169] Марцелл, сын Октавии, — одну, в храме Аполлона Палатинского.[5170]

VI.12. Впервые, однако, увлечение жемчугами и геммами вызвала та победа Помпея,[5171] подобно тому как победы Луция Сципиона и Гнея Манлия — чеканным серебром, атталийскими тканями и медными триклиниями,[5172] подобно тому как победа Луция Муммия — изделиями из коринфской меди и картинами.[5173] Для того чтобы это было яснее, я приведу слова из самих актов триумфов Помпея.

VI.13. Так вот, во время третьего триумфа, который он справил в консульство Марка Писона и Марка Мессалы, накануне октябрьских календ, в день своего рождения, за победу над пиратами, Азией, Понтом, над народами и царями, указанными в 7-й книге этого произведения,[5174] были пронесены игральная доска с игральными костями, из двух гемм шириной в три фута, длиной в четыре фута (пусть никто не сомневается в том, что такие уже выродились, поскольку никакая из гемм по величине сейчас не приближается к такому размеру), с золотой луной на ней весом в 30 фунтов,

VI.14. три триклиниевых ложа, сосуды из золота и гемм на девять поставцов, три золотых статуи — Минервы, Марса, Аполлона, 33 жемчужных венца, квадратная золотая гора с оленями, львами, всякого рода плодами и вьющейся вокруг виноградной лозой, жемчужный грот с солнечными часами на его верху.[5175] Был и жемчужный портрет Гнея Помпея, изображение того лица, приятного красой открытого чела с непокорными прядями волос, того честного лица, внушающего почтительность у всех народов, тот жемчужный портрет, тот портрет поражения строгости, а вернее — триумфа роскоши![5176]

VI.15. Никоим образом, конечно, среди людей того времени не закрепилось бы за ним прозвание Великого, если бы он так справил триумф за свою первую победу. Из жемчугов, Великий, из такой драгоценности, да еще найденной для женщин, которые тебе носить недозволительно, изображается твое лицо? Так ты кажешься ценным? И разве то не более сходное твое изображение, которое ты установил на вершине Пиренеев?[5177]

VI.16. Это было, конечно, тяжким, отвратительным позором, если бы в этом не следовало скорее видеть страшное знамение гнева богов, и если бы не было совершенно понятно, что уже тогда эта голова была выставлена в богатствах Востока без остального тела.[5178] Но как все прочее в его триумфе было по-мужски! 200000000 сестерциев было дано республике; легатам и квесторам, которые защищали морские берега, — 100000000 сестерциев, каждому воину — по шести тысяч сестерциев.[5179]

VI.17. Однако он сделал более терпимым то, что принцепс Гай, помимо всего прочего женского, носил сокки с жемчугами, а принцепс Нерон усыпал скатным жемчугом скипетры, маски и дорожные спальни.[5180] Мало того, мы даже, по-видимому, уже не имеем права порицать за усыпанные геммами чаши для питья[5181] и всякого рода утварь, за просвечивающие кольца.[5182] Да и какое только роскошество не может считаться менее вредным, чем это?[5183]

VII.18. Та же победа впервые ввезла в Город муррины,[5184] и Помпеи первым посвятил мурриновые сосуды для жертвоприношений и чаши из этого триумфа Капитолийскому Юпитеру.[5185] Они сразу же перешли в быт людей, и стремились достать даже мурриновые поставцы[5186] и столовую посуду. И роскошество в этом усиливается с каждым днем. Консуляр (...)[5187] пил из мурринового кубка, купленного им за 70000 сестерциев, вместимостью ровно в три секстария, и он так любил пить из него, что обгрыз его края, однако это повреждение увеличивало его ценность, и сейчас нет более высокой оценки другого мурринового сосуда.[5188]

VII.19. Сколько он же истребил на остальные такого рода сосуды, можно оценить по множеству их, такому, что когда Нерон забрал их у его детей, они, выставленные, заняли его собственный театр за Тибром в садах, заполнения которого народом было достаточно даже для Нерона, когда он пел там, готовясь к выступлению в Помпеевском театре.[5189] Я видел тогда в числе их части одного разбитого кубка, которые решено было как предмет мировой скорби, думаю, и зависти Фортуны, подобно телу Александра Великого, сохранить в гробнице, чтобы их можно было показывать.

VII.20. Консуляр Тит Петроний перед смертью разбил мурриновый ковш, купленный за 300000 сестерциев, из ненависти к Нерону, чтобы лишить его стол такого наследства.[5190] Но Нерон, как и приличествовало принцепсу, превзошел всех, приобретя один сосуд для жертвоприношений за 1000000 сестерциев. Стоит упомянуть о том, что император и отец отечества столько платил за питье![5191]

VIII.21. Муррины посылает Восток. Их там находят во многих местах, притом ничем не примечательных, главным образом Парфянского царства, однако отменные — в Кармании. Считают, что это влага под землей уплотняется от жара. По величине они никогда не превышают маленькие поставцы, по толщине редко бывают такими, как упомянутые сосуды для питья. Блеск у них не сильный, и скорее это яркость, чем блеск. Но ценится разнообразие цветов, получающееся от того, что пятна то и дело обращаются в пурпур и белизну и в третий цвет из этих двух, когда пурпур, как бы при переходе цвета, становится огненным или молочный цвет становится красным.

VIII.22. Есть такие, которые особенно хвалят в них крайности и некоторые отражения цветов, какие видны в нижней части небесной радуги. Другим нравятся яркие пятна, — какое бы то ни было просвечивание или бледность