Депаром и его жертвами и постараться их догнать. Я рассчитывал на то, что они поневоле задержатся в Цинциннати: «Красавица Миссури» дальше не шла. Если бы нам удалось в тот же вечер или в крайнем случае на следующий день сесть на другой пароход, мы могли бы застать их там. Но выезжать через неделю не имело смысла. Из Цинциннати наши путешественники легко могли выехать в Питтсбург или в Уилинг, тем более что было время половодья, когда сообщение поддерживалось регулярно. А из Питтсбурга и Уилинга ежедневно отправлялись пароходы в различные порты Атлантического океана, в частности в Нью-Йорк, где стоял готовый к отплытию океанский пароход линии Кенар. Он уходил в Европу в определенные дни. Но у меня в голове был такой сумбур, что я не в силах был сесть и спокойно рассчитывать, успеем ли мы попасть вовремя или нет.

Однако, несмотря на волнение, мне все же пришла в голову удачная мысль: отчего бы нам не попытаться добраться до Цинциннати верхом?

Я тотчас же поделился своим планом с банкиром, а тот, к моей радости, не нашел в нем ничего невозможного.

Правда, путь был не близкий: предстояло сделать около трехсот миль по самым отчаянным дорогам. Придется очень много тратить на лошадей (банкир никак не мог отрешиться от соображений денежного характера), но положение было таково, что спасти женщин могла лишь героическая попытка.

Итак, нам с де Отрошем нужно было немедленно найти лошадей и скакать день и ночь вдогонку за преступником. Адель следовало оставить в Сен-Луи. Во сколько бы нам ни обошлось это путешествие, мы не могли поступить иначе. В этом была наша единственная надежда.

К счастью, я перед отъездом из Нового Орлеана взял с собою крупную сумму. Таким образом, денежный вопрос меня не беспокоил. К тому же Гардетт любезно предложил свои услуги по этой части. Он сделал больше: он обещал взять Адель к себе на время нашего отсутствия. Я согласился, так как знал, что и Луи и Адель будут этим очень довольны.

Я взял на себя решение всех этих вопросов и даже не посоветовался с моим приятелем, который по-прежнему ждал меня на извозчике. Но я ни минуты не сомневался, что он вполне одобрит мои планы, и решил все подготовить как можно быстрее.

Хотя Луи и Адель были очень удивлены отсутствием мадам Дардонвилль и хотя они чувствовали, что здесь кроется какая-то тайна, однако им в голову не приходило, какое горе их постигло. Дальше скрывать от них истину было невозможно. Я знаком пригласил их пройти к Гардетту в кабинет и тут рассказал им все, что знал. Нечего говорить о том, в какое состояние пришел Луи, услышав мой рассказ: он переходил от страха к гневу и наконец совершенно взбесился.

Но, сознавая, что необходимо действовать, а не предаваться бесплодному отчаянию, он вскоре взял себя в руки. Нельзя было терять ни минуты. Узнав про мой проект, де Отрош вполне одобрил его, и мы тотчас же принялись за необходимые приготовления. Адель не возражала против наших намерений. Как ни огорчала ее разлука с братом и с человеком, который ее любил, она понимала, что этот шаг необходим, и могла только пожелать нам удачи.

Не успело еще солнце достичь зенита, как мы с де Отрошем уже мчались по направлению к парому верхом на самых быстрых и выносливых конях, какие только нашлись в Сен-Луи. Переправившись через реку, мы очутились на территории штата Иллинойс. Отсюда, не теряя времени, мы поскакали по дороге, которая ведет в город Цинциннати.

Глава XVII

ПОГОНЯ

Первые десять миль мы оба молчали. Луи был погружен в мрачную меланхолию, а я был занят различными соображениями. Мы ехали со всей возможной быстротой, заботясь только о том, чтобы лошади не пали в пути. Там, где это позволяло состояние дорог, мы мчались галопом, переходя временами на рысь, или же шли аллюром, который известен под названием «иноходи». Ездить на иноходцах — а в западных штатах почти все лошади иноходцы — очень удобно. И всадник и конь утомляются меньше, чем при рыси или галопе на обыкновенном коне, а скорость от этого ничуть не уменьшается. Мне приходилось все время сдерживать моего спутника. Он никак не мог успокоиться и, если бы не я, пустил бы своего коня карьером и загнал бы его. А это было бы самой большой бедой для нас. В таком случае нам пришлось бы оставить всякую надежду добраться до Цинциннати раньше, чем придет туда «Красавица Миссури». Что бы мы стали делать одни в прериях, вдали от всякого жилья? Сколько времени мы потеряли бы, покуда добрались бы пешком до какого-нибудь населенного пункта? Необходимо было беречь коней.

Разумеется, мы не собирались проехать всю дорогу на одних и тех же лошадях. Об этом нечего было и думать. Мы предполагали сделать миль шестьдесят и затем сменить коней, снова проехать на свежих приблизительно такое же расстояние и снова сменить их, и так далее — до конца. Это должно было обойтись не дешево, но мы не обращали внимания на расходы.

Я уже говорил выше, что все время молчал, так как был занят своими мыслями. Я старался взвесить все шансы за и против и угадать, увенчается ли наша попытка успехом. Но многое зависело от случайности. Однако я рассчитал, что, если обстоятельства нам будут благоприятствовать, мы вполне можем надеяться на счастливый исход всей этой печальной истории. Я поделился своими соображениями с де Отрошем и этим сильно обрадовал его.

Правда, уверенности у меня не было, но сейчас, по зрелом размышлении, на что у меня не хватило времени до отъезда из Сен-Луи, я решил, что догнать авантюриста возможно и есть надежда предупредить его коварные замыслы.

При этом я припомнил то, что мне говорил штурман с «Султана». Он сказал, что «Красавица Миссури» прибудет в Цинциннати через четыре дня. Банкир Гардетт это подтвердил. Четверо суток — таков был обычный срок для рейса из Сен-Луи в Цинциннати. Пароход отбыл почти на сутки раньше нас. Правда, ему предстоял более длинный