ничего про деградацию общества, у него общество и общественные отношения непрерывно развиваются, перерастая рамки прежнего классового деления. И у Ленина об этом ничего нет, даже когда он писал о загнивающем капитализме. Ленинские слова переврать трудно, потому что писал он максимально доходчиво, но переврать его умудряются не только правые, но и леваки. Загнивающий капитализм — это не про общество и человека в этом обществе, а про социальный строй, порождающий внутри себя неразрешимые противоречия, про строй разлагающийся.

Воспринимать окружающий тебя мир человеческой цивилизации, как мир, катящийся к катастрофе, может только тот, кто сам в этом мире потерпел личную катастрофу и проецирует свое положение на всё общество Более того, у такого субъекта еще формируется и синдром желания, чтобы этот враждебный ему мир потерпел катастрофу, чтобы всё рухнуло в тартарары и наступила… социальная справедливость, т. е., чтобы всему человечеству стало также плохо, как этому субъекту, даже чтобы — еще хуже. Это их желание настолько завладевает ими, что они начинают всё происходящее вокруг них всерьез воспринимать, как преддверие мировой катастрофы. И со страстной надеждой ждут её.

Поэтому альтернативой нынешнему социальному строю, который олицетворяет враждебную им действительность, они видят в полном отказе от всего, что было создано при капитализме, все цивилизационные достижения капитализма они отметают. Особенно, конечно, те, которые именно им недоступны. Чтобы и у других тоже не было.

В «Советском проекте» это проявилось в полную силу. Личные автомобили? К черту! Пробки из-за них. Города? К черту! В них разврат. Мода? К черту! У человека не должно быть понтов… Все потребности человека должны быть научно обоснованы и научно определены. А то ресурсов на всех не хватит.

Именно поэтому еще эта публика с такой ностальгией вспоминает поздний СССР, в котором их представления об идеальном обществе получили почти идеальное воплощение. Руководители послесталинского СССР отлично понимали, что они делают и к каковым последствиям это приведет, когда на 22-м съезде КПСС набросились на Молотова, который утверждал, что личные доходы граждан должны превалировать над отчислениями в фонды общественного потребления. Самый характерный пример того, к чему это привело — обеспечение жильем. Уже к 60-м годам индивидуальное жилищное строительство, на которое при Сталине по отдельной государственной программе выделялись дешевые кредиты, материалы, которое поощрялось, сошло почти на ноль. Жилье стало полностью, за редчайшими исключениями, строиться только государством, даже кооперативное строительство по сравнению с государственным было мизерным. Но зато стало бесплатным. Бесплатные квартиры — розовая мечта наших левых.

В их мозгах бесплатность стала синонимом доступности. Любое поползновение на бесплатность они воспринимают как проявление социальной несправедливости. Всё должно быть бесплатным — жилье, образование, медицина, отдых. Только они забыли, что советские люди именно потому согласились на рынок, что эта бесплатность им была поперек горла. Правящей мафии КПСС удалось поколениям советский людей внушить, что социализм — это бесплатность основных базовых потребностей человека, на жилье, образование, медицину.

Не иметь возможность заработать, а получить бесплатно — вот мечта наших левых!

Только кто тебе за бесплатно построит именно такой дом, который тебя устраивает?! За бесплатно можно получить лишь выделенное тебе по регламенту. И когда на 19-м съезде КПСС Г. М. Маленков резко высказался против уравнивания потребностей людей, заявив, что это ничего общего с идеями коммунизма не имеет, то он, наверно, был сторонником социализма с… китайской спецификой?..

* * *

…И не потому ли, наших леваков так сильно пугает то, что китайцы много работают? В их головах никак не помещаются одновременно социализм и много работать. Для них это вещи антагонистические. У них — шалтай-болтай проболтался свои 8 часов, получил два выходных в неделю, месячный отпуск и развивай свою личность чтением романа Камю в метро. Поэтому они, провозглашая осанну Сталину, период его времени называют мобилизационной экономикой. В их головах не укладывается, что люди без всякого понукания могут работать больше времени, гарантированного Конституцией, всякая переработка для них — эксплуатация.

Видя то, как пашут китайцы, они честно думают, что китайский рабочий — объект эксплуатации. Ну не может в их представлении человек добровольно работать больше, чем гарантировано законом! Он что, враг себе?

К одной из предыдущих частей мне написали комментарий о том, что китайцы перерабатывают, их рабочий день, фактически, длится больше 8 часов. И ссылку дали на ролик, где показана жизнь рабочих завода, который производит метизы. Там показаны девчонки, которые работают на заводе и живут в общежитии при заводе. И эти девчонки на камеру говорят, что они не перерабатывают, одна из них идет заниматься после смены фитнесом, а другая учится. А вот мужчины — перерабатывают, остаются на сверхурочные. Человек, у которого в голове гарантированный Конституцией рабочий день никак не совмещается с тем, что это гарантированная продолжительность работы, больше тебя никто не может заставить работать, но ты сам добровольно можешь работать больше, если есть у тебя такое желание.

Нашим левым непонятно, как это человек сам может хотеть перерабатывать. Да чтобы заработать больше! Как раз то, что на этом заводе мужчины после основной смены остаются на подработку, ясно показывает, что там, во-первых, нет потогонной системы, которая рассчитана на то, чтобы за основное рабочее время выжать из человека всё, во-вторых, что люди стремятся заработать побольше, не рассчитывая на халяву. Каждому по труду!

Да и все россказни о том, что китайцы такая нация, что им риса не надо — работу давай, только россказни. Ничем они от нас в плане трудолюбия абсолютно не отличаются. Я, кстати, раньше тоже думал, что китайцы привыкли работать много, потому что такой менталитет и такое воспитание. Ничего подобного. Сломал этот стереотип один случай.

В 2002 году, если помню точно, ко мне приехал помощник Суйфэньхэкской таможни Саша (он так нам представлялся и мы его так называли), попутно он был и переводчиком у начальника таможни. Привез мне материалы в рамках обмена информацией по линии правоохранения. После Гродековской таможни Саше нужно было ехать в Уссурийскую таможню, там заместителем по правоохранительной деятельности служил мой друг и он попросил меня Сашу лично привезти, не отправлять его на автобусе. Заодно, у нас появится предлог встретиться.

Я посадил Сашу в свою служебную машину и мы поехали в Уссурийск, пока ехали мне на мобильный позвонил Сергей, мой друг, и попросил по пути купить у китайцев нормальный арбуз. Мы по дороге заехали на одно поле, которое арендовала у нашего фермера бригада китайцев. Они арбузы выращивали, перец, баклажаны, помидоры, огурцы и здесь же продавали проезжающим.

Просто