или изгнания нежити (и демонов, тьфу тьфу тьфу). Просто цветастый титул, призванный разогнать ЧСВ до небес и усилить водопады под юбками окружающих девушек.

* * *

— С завтрашнего дня начинается второй раунд, — сказал сенсей за ужином. — Он займёт всего два дня, так что не исключено, что твой бой, Кирао, будет уже завтра. Ты готова?

— Готова то я готова, вот только знать бы, с кем я вообще буду драться.

— Сенсей, у нас гости!

На воротах, как правило, стоят ученики помоложе. Мне в первые годы тоже доводилось там дежурить. Вот и сегодня роль привратника досталась Хацио — пареньку шести лет.

Гостьей оказалась женщина в свободном чёрном платье до пят, полностью закрытом, с эмблемой Божественного турнира на груди. Такая же дамочка приходила за день до начала и объявила имя первого моего соперника.

— Госпожа Кирао. — Она учтиво поклонилась. — Ваш следующий бой состоится завтра. Вашим противником будет лорд Хон Браун.

Сказав это и ещё раз поклонившись, она удалилась, не дожидаясь ответа.

Хон Браун… Имя-то я слышал, но вот кто именно это был, не помню, хоть убейте. Слишком уж много там было бойцов, чтобы запомнить всех поимённо.

А вот судя по тому, как помрачнел учитель, он хорошо знал, о ком идёт речь.

— Кирао, послушай… Ты обучаешься в моём додзё уже тринадцать лет, и я знаю, что всё это время ты трудилась не покладая рук, никогда не отлынивала и не ленилась. И, без сомнения, на этом турнире ты хочешь показать достойные результаты и не посрамить честь своей школы, но… Боюсь, в этот раз тебе придётся довольствоваться одной победой.

Глава 8. Уничтожить

— Боюсь, Кирао, в этот раз тебе придётся довольствоваться одной победой.

Если уж сам учитель такое заявляет, то дела и правда плохи.

— Сенсей, вы хоть расскажите для начала, кто такой этот Хон Браун.

— Сын одного из самых влиятельных лордов королевства. Невероятно жестокий человек с безумными наклонностями. Ходят слухи, что он регулярно пытает и калечит своих рабынь, а иногда вымещает свои извращённые наклонности и на простолюдинках. Из-за его высокого статуса ему всякий раз удаётся выйти сухим из воды.

— Да я не об этом спрашивала. Каков он в бою?

— Хм… В первом раунде турнира было много боёв, так что я не удивлён, что ты его не запомнила. Дам подсказку: Хон — настоящий гигант, по меньшей мере двух метров ростом.

Гигант… Вспомнил! Там был всего один такой.

— Это тот самый, что сражается двуручной секирой?

— Да, он. И если ты и это позабыла, то я напомню. В первом раунде он отрубил противнику руки и ноги, а потом выдавил глаза. И после этого не стал его убивать, а наслаждался мучениями, дожидаясь, пока судья объявит его победу.

— Ну, это было сложно забыть.

— И он невероятно силён. Боюсь, даже мне он будет не по зубам. Кирао, ни я, ни другие ученики не станут тебя винить, если ты откажешься от этого боя.

— С чего бы? Меня же в любом случае исцелят и воскресят.

— Вот только боль никуда не денется. В додзё тебе нередко приходилось сносить сильные удары и ходить в синяках, но тебе когда-нибудь отрубали конечности или выдавливали глаза? Ты не представляешь, какая это адская боль. Магия арены исцеляет тело, но не разум. После перенесённых пыток ты можешь уже не оправиться. А самое страшное, что на Божественном турнире нет возможности сдаться во время боя, так что, если всё-таки выйдешь на арену, этот человек будет пытать тебя, пока судья сам не объявит окончание боя.

— Кирао, сдавайся! — поддержал его Харти. — Я не хочу, чтобы ты через такое проходила! Ты мне нравишься такой, какая ты есть, и я не перенесу твоей потери!

— А ты сам бы сдался на моём месте? — спросил я в лоб.

Парень ответил не сразу.

— Ну… если даже сам сенсей говорит, что не справится с ним, то и мне нет смысла пытаться.

Я тоже помолчал какое-то время перед следующими словами.

— До какого момента я ещё могу сдаться?

— В любое время вплоть до начала боя. Но как только выйдешь на арену, назад дороги уже не будет, — сказал сенсей.

— Значит, у меня есть время подумать до завтра. Дайте мне побыть одной.

* * *

Дайте побыть одной… Легко сказать. Личных комнат нам не полагается, и здесь не так много мест, где можно уединиться. Но они всё же есть. И вот я сижу на траве, прислонившись спиной к одной из построек, отделённой от внешней стены какими-то тремя метрами. На улице уже стемнело. Здесь редко кто-то ходит, так что я могу спокойно посидеть и подумать.

Скажу честно: мне страшно. В этой жизни я уже успел пройти через всеобщее презрение, суровые физические тренировки и регулярные побои. Но вот с настоящей болью я и правда ещё не сталкивался. А в предыдущем мире ничего подобного со мной тем более не случалось. Я, конечно, недавно наговорил смелых слов о том, что пойду до конца и не остановлюсь ни перед чем, но сейчас начинаю сомневаться в своих словах.

Выдержу ли я? Не сойду ли с ума? Не сломаюсь ли? Как учитель, Харти, Келли и остальные переживут это?

Может, и правда отказаться? И что тогда будет? Останусь тут ещё на два года, после чего меня выпрут на все четыре стороны. Стану солдатом или наёмником. Вот только какой в этом смысл? Я же не хочу такой жизни. Может, тогда лучше прямо сейчас зарядить себе по голове призрачным ударом и разом со всем покончить?

Но для чего тогда я вообще рождался в этом новом мире, для чего получил вторую жизнь? Чего ради пять лет прожил в презрении, а потом ещё тринадцать страдал от адских тренировок? Чтобы в конце просто исчезнуть? Может, это наказание, которое мне определили за мою прошлую никчёмную жизнь? Если верить популярным религиям из прошлого мира, то грешников обычно приговаривают к вечным мукам. Но из-за лёгкости моих проступков в моём случае высшие силы решили ограничиться этим сроком — восемнадцать лет?

Или всё-таки появиться завтра на турнире? Что меня останавливает? Да страшно мне, вот что! Верно, страх… Не боль сейчас является моим противником, а страх. И чего я добьюсь, если