— Да он же тебе поесть спокойно не даст! — всплеснула руками Наталья Петровна. — Ни отдохнуть, ничего!

— Да я и не сильно устал, — заступился он за Андрейку. — И Андрейка молча кушать будет, правда? — взъерошил он волосы мальчишке. Тот поспешно закивал и ангелочком взгромоздился на табуретку, сложив на столе руки. И лишь взгляд, метавшийся по кухне, и быстро-быстро болтавшиеся ноги выдавали его нетерпение.

Мишка, заговорщицки подмигнув пацаненку, продолжил разговор с соскучившейся по нему матерью.

Когда он поел и рассказал о своей поездке, а Наталья Петровна о том, что произошло в его отсутствие на селе и у всех соседей, Андрейка наконец потащил его на улицу. Сославшись на то, что хочет поразмяться, Мишка схватил колун и отправился вслед за мальчишкой. В процессе колки и складывания дров пацаненок успел прожужжать парню все уши, засыпал его кучей вопросов, практически не слушая ответов, получил от него обещание сходить на рыбалку и, бросив надоевшие дрова, умчался гулять.

Вечером, когда вся семья собралась за столом, Мишка кратко, уже без подробностей, выпытанных матерью, рассказал о своей поездке. После того, как были розданы все подарки, Павел Константинович поднялся:

— Спасибо за ужин, мать. Что-то я сегодня сидеть устал, пойдем мы с Мишей прогуляемся маленько, — и выразительно взглянул на приемного сына.

— Я с вами! — рванулся и Андрейка, не выпускавший из рук искусно вырезанный из дерева автомат, привезенный ему Мишкой.

— Я тебе вот сейчас как дам «с вами»! — развернулась в сторону сына Наталья Петровна и, уперев руки в бока, нависла над мальчишкой. — Кто нынче весь день прошлындал где ни попадя? Ну-ка марш за водой! И садись читать! Учительница вона сколько книг на лето прочесть задала, а ты что? Вот покуда книгу не прочтешь, никуда из дома боле не выпущу!

Мужчины, переглянувшись и старательно пряча расползавшиеся по лицам улыбки, выскользнули из дома.

До реки дошли молча, и лишь усевшись на высоком берегу, Павел Константинович строго проговорил:

— Почему не привез Тамару?

— Потому что это было бы самой большой ошибкой, которую я мог бы совершить, — опустил голову парень.

— Подробнее? — нахмурился полковник. — Как ты ее разыскал? Где она сейчас? Как живет? Почему не поехала с тобой?

— В Свердловске мне удалось найти врача, который оперировал Томку в сорок третьем. Мы не смогли ее найти тогда потому, что она была в тяжелейшем состоянии, без сознания, а позже не могла двигаться и говорить, — помолчав, решая, с чего начать рассказ, заговорил Мишка. — В эвакогоспитале ей дали имя Екатерина Воин. В дивизию посылали запрос о ней, когда вы были в госпитале, и ваш заместитель, проверив списки вашей дивизии и дивизии майора Черных, отправил ответ, что такой рядовой ни в одной из двух дивизий не было. Но так как поступила Тамара из Ильска, и была в военной форме, то есть воевала, ее приписали к первой подошедшей к Ильску дивизии. Долго рассказывать… — он вздохнул и накрыл руку полковника своей. — Смотрите.

Показав Павлу Константиновичу всю свою беседу с врачом и найденные документы в архиве госпиталя, Мишка показал и встречу с Федором.

— Почему ты посчитал, что Тамаре с нами будет неуютно? — вскинулся обиженный Павел Константинович. — Неужели ты думаешь, что мы бы ее обидели чем-то? И как ты мог подумать, что она станет для нас обузой?

— Она не помнит ничего… Совсем ничего, Павел Константинович… — покачал головой парень. — Для нее жизнь началась снова. Мы для нее чужие теперь.

— Но ведь ты же мог вернуть ей память! — резко развернувшись, произнес Павел Константинович. — У тебя есть все ее воспоминания! Есть же? Ты мог их ей показать, напомнить! Так почему ты этого не сделал?

— Мог… — задумчиво произнес Мишка. — И сломал бы ей жизнь.

— Я все помню… Ты все помнишь. Разве у нас жизнь сломана? — стоял на своем полковник.

— А разве нет? Разве война не поломала наши жизни? Хотя моя жизнь сломана в лучшую сторону. Вы дали мне семью. У меня теперь есть родители, сестра и брат. Я благодарен судьбе, что все получилось вот так… Еще бы этого проклятого дара не было… — тихо проговорил он. — Но в случае с Тамарой… Сейчас у нее есть родители, есть сестра. Да, она знает, что воевала, да, она перенесла страшное ранение… Но она не помнит ничего. И именно в забвении ее счастье. Она может жить спокойно. И она будет нормально строить свою жизнь. Без памяти о боях, о фрицах, о сожжённом доме, о погибшей матери, о потерянных братьях и сестре… Без памяти об Арсене, о Степаныче, о майоре…

— Но она могла бы жить с нами! И мы бы стали и ее семьей тоже, — горько произнес Павел Константинович. — Я был бы рад и горд такой дочерью!

— А что делать с памятью о трех прожитых ею годах? С Федором и его семьей? Вы серьезно думаете, что Тамара, даже все вспомнив, решила бы все бросить и поехать сюда? — прищурился Мишка. — Знаете, Павел Константинович, если бы она так поступила, я бы очень в ней разочаровался и перестал бы уважать ее. Это было бы очень низко и подло с ее стороны! А насколько я помню, уж подлости у Томки и на грамм не было!

— Ты действительно так считаешь? — прищурившись, полковник внимательно посмотрел на Мишку.

— Смотрите… — вместо ответа парень снова накрыл руку Егорова своей.

Егоров вдруг оказался в чужой комнате, ощущаемой как родная, привычная. Он лежал на кровати, возле которой на табурете, накрытом куском ткани, стоял графин с водой, стакан, кружка с давно остывшим чаем и порошки от боли. Ногу, оставшуюся на поле боя, дергало нехорошей болью — непривычный еще протез безбожно натирал культю, но и ходить на костылях… бррр… Нет уж. Мужик он в конце концов или нет? Потерпит маленько. Да и рука… Слава Богу, ее сохранить удалось. И хотя пока она висела бесполезным грузом на груди, врачи обещали, что хотя бы немного, но работать будет. Сейчас хоть лицо гореть почти перестало, и голова уже не так болит, как в первое время. Что-то он совсем расклеился… Надо собраться и встать. Лена совсем уж за калеку его держит. Подает