Полину радовало, что ещё остались таланты, которые способны захватить слушателя речью, околдовать интонацией, заворожить песней! Кого-то можно околдовать только формой ног или размером кошелька, но ей хотелось воскликнуть на манер классика:

Она за красивую интонацию могла мужчине простить решительно всё, как розе её шипы! Но у мужчин и с интонацией, и с самой речью нынче чегой-то совсем не ладно стало. Вошла у них в моду какая-то сипатость и пропитость голоса, все стали говорить такими голосами, словно много лет пели радикальный хэви-металл или отработали в тайге на лесоповале, где от крика на морозе надорвали и застудили себе не только голосовые связки, но и всё остальное. Теперь такими голосами говорят и депутаты, и артисты, и телеведущие. Ну и простые смертные, разумеется, тупо копирующие дурные манеры из «ящика». То ли стало невозможно выразить себя иначе, то ли люди с лесоповала стали главными героями наших дней, но у Полининой бабушки в деревне таким голосом говорил петушок, когда срывал голос при слишком рьяном «кукареку». Да и само содержание речей стало хромать на обе ноги, так что мужская речь теперь похожа на сильно расстроенный музыкальный инструмент, на котором кто-то фальшиво играет отвратительную мелодию.

А ведь когда-то было иначе. Ах, какие раньше были голоса у актёров! Кто сказал, что красота артиста во внешности? Именно такое ошибочное предубеждение сбивает с толку многих, которые недоумевают, чего вдруг какому-то человеку с некрасивой внешностью пришла мысль стать актёром. Но стоит ему заговорить, как становится ясно, что перед нами в самом деле Его величество Актёр. Чего его голос не коснётся – всё становится сразу иным…

Жаль, что никто из поэтов подобным образом не описал красивую актёрскую речь! Ведь речь и голос могут стать опознавательным знаком и символом целой эпохи, как это стало с сообщениями диктора Всесоюзного радио Юрия Левитана. Его голос узнаваем даже в новом тысячелетии, и вряд ли кто спутает его с быковатым «базаром» или слащавым сюсюканьем из современной рекламы.

Раньше считалось, если дикции нет, то и актёра нет. Нынче же речь уходит на задний план под влиянием ранних фильмов Шварценеггера, Ван Дамма и других эмигрантов в Голливуде. Когда они ещё не владели в совершенстве американским диалектом, им приходилось играть бессловесных персонажей, а чтобы совсем не потеряться в кадре, ничего не оставалось, как выполнять сложнейшие трюки и акробатические номера. Брать зрителя мускулатурой, так сказать. Теперь-то они в таких фильмах не играют, но их молчаливые угрюмые образы так повлияли на сознание, что современные артисты стали больше похожи на косноязыких акробатов. Тренированные атлеты и эквилибристы вытесняют актёров из профессии. Они всё своё время проводят не в классе по сценической речи, а в спортзале и солярии. Крутить сальто на крыше движущегося поезда или сокрушать ногами вражеские челюсти стало предпочтительней, чем играть роли, как это умели делать Лоренс Оливье или Марчелло Мастроянни. Ну и мы, горемычные, ещё со времён Петра Великого приученные железной рукой молиться на всё, что происходит на Западе, туда же. А чаво, круто же! Теперь и отечественные служители Мельпомены словно бы разучились говорить, поэтому ничего не остаётся, как вместо лицедейства старательно махать кулаками. Иногда в паузах между махаловкой кто-нибудь со значением выдавливает из себя нечто: «Щас мы тя будем мочить, в натуре». Давным-давно в пиратских копиях американских фильмов, где играл начинающий Сильвестр Сталлоне, точно такие же фразы переводил переводчик с заложенным носом. Сыну итальянца и француженки, оказавшихся волею судьбы в США, было простительно, что на момент съёмок он видимо не владел английским в полной мере. Но что сталось с теми, кто пришёл на смену Ефремову или Евстигнееву, Миронову или Далю? Эти корифеи словно бы предчувствовали наступление эпохи, когда громила с большими кулаками станет нужнее Актёра, потому и ушли в мир иной, некоторые раньше времени.

Полина ни в коем случае не стремилась высмеивать пороки чужой речи. Главное – что несёт в себе голос. Ведь и картавость может быть такой, как у Вертинского или Вульфа, даже шепелявить можно с особой изысканностью. А кто не помнит голос Леонида Володарского, который «на ходу» переводил самые первые низкопробные боевики, хлынувшие в СССР по окончании Холодной войны? Что они теперь без его голоса – и смотреть-то не хочется, потому что приросла к ним эта незабываемая интонация, и никакой дубляж, пусть самый профессиональный, не может затмить её. Возможно, сам успех фильмов на наших экранах процентов на девяносто зависел от работы «гнусавого» переводчика.

Вообще артистов, которые озвучивали иностранные фильмы, многие не знают. Их имена произносят скороговоркой в конце, и Полине это всегда казалось несправедливым. Но она помнила эту скороговорку наизусть: Юрий Саранцев, Всеволод Абдулов, Александр Белявский, Игорь Ясулович, Владимир Антоник, Александр Клюквин, Вячеслав Баранов, Александр Рахленко. Как раньше советские люди помнили наизусть состав Политбюро ЦК КПСС. А Станислав Концевич! Если вы не слышали эти голоса, вы не жили. Как же можно обойти вниманием людей с такими голосами! Ведь они тоже участвуют в создании образа героя, и неудачно подобранный для дублирования голос может поставить крест на всей игре артиста. Озвучь какого-нибудь писаного красавца писклявым голосом, и он уже мало кому красавцем покажется.

Когда-то по радио передавали спектакли с участием старинных московских артистов, которые говорили не «гадкий», а «гадкай утёнок» или «суворовскай поход». Это-кай звучало ярче и звонче, чем-кий. Полина обожала, когда великий Смоктуновский своим непередаваемым по красоте, невозможным голосом читал «Царя Фёдора Иоанновича». Это в фильме «Москва слезам не верит» Смоктуновского никто не узнаёт в лицо, зато голос его знали все, кто слышал радиопостановки Малого театра и БДТ. Знали и Виктора Коршунова, и Алексея Локтева, хотя многие их не видели. Их знали не в лицо, а по голосу. Речь, голос, умение им владеть были одной из главных определяющих актёрского таланта, чего не скажешь нынче, в эпоху сипатого и хрипатого «делового базара» при игре протеиновыми бицепсами и неповоротливых движениях накачанной от постоянного жевания челюстью.

Радиоспектакли были обычным делом. Кто не имел возможности посетить театры Москвы или Ленинграда, кто жил в глубинке, слушали их постановки по радио. Голоса справлялись с задачей, чтобы донести до слушателей суть, характеры и настроения героев, степень их силы или слабости, красоты и уродства, чего не по силам картинке, пусть самой яркой, но без звука. Мальчики и девочки актёрской профессией заболевали именно после спектаклей по радио. Что ни говори, а красивый голос актёра плюс богатая речь, пожалуй, затмит самую смазливую внешность. Это теперь, когда речи почти не осталось, а во всём главенствует яркая мельтешащая картинка, никто не помнит, как Юрий Толубеев разыгрывал в лицах рассказы Чехова, мало кто замечает, как Иван Краско читает свои стихи на радио. Или Юрий Гати просто сообщает прогноз погоды. Заслушаешься! В исполнении этих людей можно услышать русскую речь такой, какой она, в общем-то, и должна быть. Говорят, что в великого актёра Леонида Маркова влюблялись дважды: сначала увидев его, а потом и услышав его голос. Страшно сказать, но иногда Полине казалось, что именно такими выразительными и величественными голосами могло быть произнесено то самое Слово, о котором упоминается в начале самой известной Книги.