Радостная, я выпорхнула из студии и села в ожидающий «Ленд Крузер». Федор хоть и силился улыбнуться, выглядел мрачнее некуда.

— Что случилось? — спросила я.

— Неважно, — отмахнулся он. — Ты как?

— Нет, важно! — поправила я его. — Говори, что случилось?!

— Влад очень плох. Он в коме, у него один шанс теперь уже из миллиона, что выкарабкается.

— Давай перевезем его в хорошую клинику? Можно за границу. У дяди Вени есть связи, он поможет. О финансировании не беспокойся.

— Не нужно. Его уже забрали «наши», они привлекут лучших из лучших и сделают все возможное и невозможное. Но ранение в голову — это не так-то просто. Думаю, он обречен! Чертова сука! — выругался он.

— Кто? — опешила я.

— Кэт!

— Прости, но вы тоже хотели ее убить, — напомнила я.

— Да, черт! Не могу простить себя. Это я подбил Влада разделаться с ней. Я тогда был один, а у него маленькая дочь.

— У тебя есть оправдание, — утешала я его.

— Я должен был сам с ней бороться. Пусть бы это была равная схватка! Я ее или она меня. Мне терять нечего!

— А я? А меня? — неожиданно спросила я.

— Теперь — да! Но тогда тебя не было.

— Но иначе мы бы не встретились.

— Это единственное утешение, — с горечью сказал он.

— Ты мой хороший, — не смогла сдержаться я.

Он повеселел.

— Знаешь, Настена добралась до мастерской. Уже даже шуршит по хозяйству, осваивается, — сменил он тему. — Ребята, правда, в шоке от нее.

— Почему?

— Ну, видок у нее еще тот. Помнишь, мы ведь тоже решили, что она алкоголичка! Мои парни также подумали, поэтому изо всех сил старались не выразить свое негодование. Хорошо, что я их предупредил. В общем, пока что они в недоумении, почему я ее взял. Ничего, думаю, время покажет, что я в ней не ошибся.

— Я тоже в нее верю!

— Спасибо!

— Куда теперь поедем?

— Если ты не против, съездим в интернат, где жила Кэт.

— Хорошо. Едем!

Дорога заняла полтора часа. Все это время Федор был погружен в свои мысли. Я не тревожила его разговорами, и чтобы не думать о Владе и его маленькой дочке, пыталась наметить вопросы, которые нужно задать в интернате. Предсказать разговор сложно: мой план может рассыпаться в одночасье, если что-то пойдет не так. Однако ключевые вопросы возникали сами по себе: знают ли там подробности пожара, жила ли Маша в этом же интернате, какие отношения были между сестрами, почему американцы удочерили только Машу, как Кэт пережила разлуку с сестрой, а потом известие о ее смерти, занималась ли Кэт спортом и где?

Как ни отвлекала я себя предстоящим разговором, мысли все время возвращались к Владу. Я как никто виновата в том, что Кэт в него выстрелила. Но, спасая ее, я и предположить не могла, что она захочет убить его и Федора. Это теперь я знаю, на что могут быть способны некоторые женщины. Прежде у меня не было опыта общения с подобными людьми, самым агрессивным человеком из моего окружения была свекровь. Она почему-то сразу же невзлюбила меня и даже не пыталась этого скрывать. Позднее, когда мы переехали в загородный дом, заодно со мной свекровь вычеркнула из своей жизни и Коку. До сих пор не понимаю, почему: ну ладно я ей не приглянулась, но как можно забыть о существовании родного сына?! Я звонила ей и пыталась разговорить, но единственная фраза, выражавшая ее отношение, была: «Вы оба ненормальные! Живите, как хотите!»

Ее отчуждение беспокоило меня, и я искала разгадку. Я спрашивала у Коки, что могли означать ее слова? Он еще более усложнил восприятие ситуации, когда сказал:

— Не бери в голову. Она не в себе. Сама не знает, что хочет!

И все. Вот и родные люди. Со временем я смирилась и перестала терзаться. Тем более Коку разлука с матерью вообще не волновала.

Мы подъехали к большому старому зданию, огороженному высоким металлическим забором. К калитке была прикреплена кнопка звонка. Федор позвонил.

— Слушаю, — ответил женский голос.

— Мы хотели бы поговорить с директором интерната, — ответила я.

— По какому вопросу?

— Нам нужно задать несколько вопросов о вашей воспитаннице.

— Мы справок не даем! — отрезал голос.

— А заодно хотели бы предложить спонсорскую помощь, — неожиданно добавила я.

Дверь отворилась. Да уж, сим-сим, откройся! Крепость пала.

На территории интерната было много огромных деревьев, клумб. Виднелось несколько старых самодельных качелей, песочниц, турников. Но бедность лезла наружу, бросалась в глаза, хотя ее усердно пытались замазать, закрасить, отремонтировать. Заметно, что финансирование было скудным, а попытки тщетны.

Навстречу вышла обычная женщина средних лет с блеклыми волосами. Хотя чего это я важничаю — совсем недавно и я выглядела так же невзрачно! Я пресекла свое чванство.

— Директор сейчас в отпуске. Я и. о., то есть исполняющая обязанности, Тамара Петровна. Чем могу?

— Можем где-то присесть? — спросила я.

— Пройдем в кабинет директора, — предложила она.

Внутри интернат выглядел чуть богаче, если можно так выразиться. Видимо, работники делали упор на уют в самом здании. В каждом углу и на подоконниках — множество ухоженных цветов, в коридорах расстелены недорогие, но чистые ковровые дорожки, стояли дешевые диванчики. Было очень чисто и тихо.

— А где дети? — спросила я.

— Некоторые в лагерях на море. Маленькие спят, старшие заняты своими делами. Они не должны мешать младшим, потому что до четырех у нас тихий час. После четырех наш домик проснется.

Тамара Петровна так ласково сказала «наш домик», что у меня подступил ком к горлу. Удивляюсь и преклоняюсь перед такими неравнодушными людьми, преданными своему трудному малооплачиваемому делу.

В кабинете исполняющая обязанности не стала садиться за директорский стол. Предложив нам разместиться в кресле и на диване, сама присела рядом со мной.

— Извините, что грубо ответила вам! Сил нет отбиваться от нерадивых родителей. Как только дети дорастают до совершеннолетия, они тут как тут.

— Почему? — спросила я.

— Потому что их детям полагается квартира от государства. Вот они и караулят добычу. Гиены! — в сердцах ответила она.

— Я понимаю. Не знаю, с чего начать… Дело в том, что мы хотели узнать подробности биографии одной вашей воспитанницы. Но раз разговор зашел о спонсорской помощи, мы не прочь, вернее, будем рады оказать ее интернату. Скажите, чем мы можем помочь?

— Фух, — выдохнула она, — даже не знаю, с чего начать. Я расскажу о самом наболевшем, а вы уж сами решайте, какую помощь потянете.