Так и будет молчать? Ему не хотелось начинать первым.

- Что тебе нужно? – не выдержала она.

- Поговорить, - сказал он, хмуро поглядывая по сторонам.

Марина презрительно хмыкнула, а к нему вдруг вернулась уверенность.

- Почему ты ушла из-за стола? – даже тон вернулся привычный.

И тут она повернулась в его сторону и, как-то странно наклонив голову, проговорила:

- Неужто ты заметил?

- Не ерничай, тебе не идет, - он прошелся к окну, стал смотреть в ночь, отодвинув занавеси.

Марина вдруг рассмеялась и язвительно заметила:

- Да что ты? А тебе известно, что мне идет?

Ее настроение передалось Сергею, сам того не желая, он здорово разозлился, а ведь шел сюда с мыслью извиниться.

- Мне плевать, что за вожжа тебе под хвост подъехала. Ты не должна была уходить без меня.

- Это почему же? – зло прищурилась женщина. – Если мой муж весь вечер пялится на другую женщину? Впрочем, чему я удивляюсь? Если даже мой свекор пялился на нее?!

- Замолчи, - прошипел Сергей, его задело это упоминание, потому что он и сам заметил интерес отца.

Но Марину уже было не остановить, все Лешковые ей в печенках сидели.

- Как думаешь, моя свекровь тоже заметила, как вы оба на нее пялились? Или ей начхать?!

- Замолчи! Не смей так говорить о моей матери! – Сергея начинало накрывать бешенство.

Оба были раздражены до предела, злость бродила в крови, требуя выхода.

- Впрочем, мне то что? Это дело Ирины Васильевны, следить за тем, в какую сторону смотрит ее муж. У меня есть свой муж. Есть, ведь правда?! Ммм?!!

Марина вызверилась на него, тяжело дыша. Уже не ощущая, Сергей сжал в кулаке занавесь и оскалился, глухо зарычав:

- Замолчи!

Ей бы внять предупреждению, но...

- И что же в это время делает мой муж? О да, он устраивает драку!

- Еще одно слово, Марина... – в лице Сергея уже было мало человеческого.

- Кстати, поздравляю! - издевательски выкрикнула она, - ты просрал Энцо. Вот это мужик, я понимаю! Не то что ты, дерьмо унылое!!!

Ее крик потонул в его нечленораздельном рычании, бешенство наконец прорвалось. Он уже не контролировал себя. Схватить! Смять ее, схватить в охапку, бросить на постель, придавить своим телом, чтобы прекратила, чтобы заткнулась! А она отчаянно сопротивлялась, выкрикивая что-то обидное, царапалась и дралась как ведьма.

Как оно произошло, оба так и не поняли. В какой-то момент все изменилось, и это уже была не драка, а яростный, дикий, необузданный секс.

Они ехали по глухому ночному лесу уже примерно час. Лена старалась смотреть в окно или на дорогу, но не на мужчину за рулем. Он внушал ей двойственные чувства: необъяснимую тревогу и в то же время ощущение безопасности и надежности.

Еще там, в имении Лешкова, как подошли к машинам, Белецкий удивил тем, что велел своему водителю пересесть в одну из машин сопровождения, которых у него было три. Сказал, что поведет сам. Никто не возразил, приказ исполнили немедленно, у Лены вообще создалось впечатление, что его люди разговаривают только с его разрешения. И все какие-то собранные, сумрачные, взгляды цепкие, быстрые, холодные. Волки. Прямо как под себя подбирал, хоть бы одна улыбающаяся физиономия.

Вот и ехала она с ним в его огромном черном джипе одна.

Надо сказать, Белецкий показался ей хоть и отстраненно-равнодушным, но галантным. Вежливо пригласил в машину, подал руку. В этот момент рукав ее костюма чуть поднялся, открывая тонкое запястье. И свежую красную царапину на нем. Мужчина аж застыл, впившись в нее взглядом.

Лена сама удивилась, в том нервном состоянии просто не обратила внимания, а сейчас заметила – браслет потерялся. Видно в запале зацепилась за что-то и не почувствовала. Ей было немного жаль пропавшего браслета, но возвращаться за ним в дом Лешковых не стала бы ни за что.

Но как странно реагировал Белецкий, Лене даже страшновато стало:

- Что это? – его пальцы непроизвольно сжались на запястье.

Услышал про браслет, зубы сжал так, что желваки заходили, даже побледнел от злости. Но больше ни слова. Молча усадил в машину, проверил, пристегнула ли ремень. Машина рванулась, выезжая в ночь, а вслед за ним остальные.

Ехал он очень быстро, выглядел сосредоточенным. Смотрел на дорогу, иногда бросал на нее короткие непонятные взгляды. Лена чувствовала их кожей, как какие-то холодные прикосновения. Но сила, исходившая от мужчины, убаюкивала тревогу, сглаживая предубеждение. Вроде с таким человеком страшно просто рядом находиться, но ведь он ничего плохого ей не сделал, наоборот, везет вот...

Оставалось еще больше половины пути. Постепенно Лена расслабилась, усталость взяла свое. Она откинулась на спинку кресла, и через какое-то время уснула.

***

Присутствие женщины ощущалось так остро, словно все рецепторы оголены и настроены на нее. Наверное, это была ошибка с его стороны, ехать с ней вот так, один на один. Да что там, конечно, это была ошибка! Но он бы мог сколько угодно проклинать себя за глупость, а отказаться от этого ощущения ее тела рядом – никогда.

Ехал быстро, Белецкий всегда ездил очень быстро. Правда, как заметил, что женщина чувствует себя неуютно, чуть сбросил скорость. Не хотел, чтобы она боялась. Потому что она его боялась, понял это, еще когда в машину сажал. Не привык сдерживаться, а она заметила его реакцию.

А он чуть не озверел!

Когда увидел ее ободранное запястье и вспомнил, что тот щенок Лешков ее тискал, а итальянец отдирал его, как пластырь, аж кровь в голову ударила. Ясно, что тогда кто-то из них и поранил.

Руки у женщины были тонкие, изящные, с длинными умными пальцами. Красивые. Она держала их сложенными на коленях. Сейчас на ней были брюки, но Константин помнил, что у нее удивительно красивые, точеные колени. Мог даже вообразить.

Все время приходилось бороться с собой: надо смотреть на дорогу, а глаза так и норовят в ее сторону. Женщина на него не смотрела, видимо, стеснялась. И вообще вела себя тихо и не заметно, но само ее присутствие...

Он снова искоса взглянул на нее, не мог удержаться. Сложенные на коленях руки расслабились, чуть подогнулись в сторону ноги. Голова запрокинута, стройная белая шея изогнулась. Спит.

Как там ее макаронник называл? Белла, прекрасная.

Елена прекрасная. Елена...

Как он понимал итальянца, все тянувшего к ней руки. Он и сам желал прикоснуться к ней. Лена сползла во сне, колено расслаблено прижалось к его ноге, манящая нежная шея, мерцающая в полутьме кожа в вырезе рубашки. Грудь тихо поднимается от дыхания. Это все действовало на него убийственно.