– С чего вы взяли?

– Кстати, а как вам предыдущая жена вашего мужа, Инта?

– Так я с ней не знакома.

– Разве? А вот Инта Эльфстранд каждый раз уверяет меня, что вы были у нее и Рольфа вместе с Германом. Причем говорит, что общение было… как бы сказать помягче… нетрадиционным, что ли.

– Я поняла. Да, мы были там. Инта устроилась хорошо, обитает в большом доме с прислугой. Тогда у них две филиппинки жили и шофер-итальянец.

– Я в курсе, – заявил Алексей, давая понять, что знает все, даже мелкие подробности.

Он видел, что Юлия Дмитриевна растерялась. Обычно женщина перебивала собеседника, спешила ответить, не выслушав до конца вопрос, а сейчас явно подыскивала слова.

– Восемь лет назад Дарькин привел в наш дом Илону. Сказал, что это новая горничная, которая будет у нас жить. Мол, девушка не поступила в институт, и Герман ее где-то подобрал. Но выглядела она, между нами говоря, так, что…

– Я знаю, видел старую запись.

Теперь Дарькина растерялась заметно. Но быстро взяла себя в руки.

– То есть вы хотите сказать, что у вас архив Дарькина?

– Именно.

Юлия Дмитриевна вздохнула.

– Кажется, я начинаю понимать. Вы просмотрели фильмы и решили меня шантажировать?

– Побойтесь бога! – возмутился Гречин. – Зачем мне это надо? Фильмы забавные, но и только. Там же никакого криминала. Люди занимаются любимым делом, не противозаконным. Какой тут может быть шантаж?

– Хорошо, – согласилась Дарькина, – спрошу иначе. Сколько вы хотите за то, чтобы я получила назад вещи, которые милиции… простите, полиции не принадлежат?

– Закончу расследование и верну вам диски. Безвозмездно, разумеется. Хотя гражданка Крошина тоже заявила на них права. Сделаем так: я приглашу вас обеих и отдам, а вы уж разбирайтесь между собой.

Дарькина задумалась.

– Судя по тому, что я видел, – продолжил Алексей, – вы очень близкие подруги, так что сами решите, кто имеет больше прав.

– Не надо звать никакую Илону! Начнем с того, что она разрушила мою семью. Ребенок остался без отца, я потеряла любимого мужа. Вы, конечно, можете считать, что я пытаюсь ввести вас в заблуждение, но, честное слово, я все это делала из любви к нему. А Илона… Илона – маленькая злобная тварь. Вы что, думаете, она ребенок невинный, губки детские и все такое прочее? Да она в свои губы поллитра ботокса закачала! Вы в курсе, что девчонка с десяти лет жила со своим отчимом?

– Как это? – не понял Гречин.

– Очень просто – состояла с ним в интимной связи при живой матери. Она же родом из маленького городка, точнее, с какой-то станции, где одна только пьянь да шваль. Отца родного не помнит. Ей было девять лет, когда мать снова вышла замуж. Новый муж взял в аренду буфет на вокзале, и мать Илоны вкалывала там сутками, чтобы не брать сменщицу, не делиться доходами, а супруг тем временем совратил ее дочь. Родительница об этом узнала, но скандалов не устраивала – боялась потерять мужа и те деньги, что получала в его буфете. Весь их городок просто задыхался от нищеты – там ни промышленности, и вообще ничего. Так что Илона жила с отчимом до тех пор, пока не уехала поступать в институт. А дальше вы все знаете. Кстати, мужик потом к нам заявился, хотел с Дарькина денег снять за амортизацию падчерицы, но Герман позвал телохранителя…

– Петрова?

Юлия Дмитриевна задумалась, а потом сказала как-то в сторону:

– Не помню, кого именно.

Затем женщина посмотрела прямо в монитор, на котором видела Алексея:

– Короче говоря, педофилу так накостыляли, что он до вечера у нашего забора лежал, уполз, только когда темнеть стало. Илона смотрела, как ее первого мужчину колошматят, и улыбалась. Тот полдня кровавыми слезами умывался, а она даже не подошла. А ведь отчим ее восемь лет кормил, одевал, заботился о ней больше, чем о жене.

– Что стало потом с тем человеком?

– Не знаю. Илона сказала, что отчим покончил с собой. Вернулся домой и повесился. Но верить или нет – ваше дело. Учтите, она, повторяю, лживая маленькая тварь.

– Сколько Илона получила от Дарькина при разводе?

– Немного, тысяч сто евро, вероятно. И квартиру ей Герман купил. Потом подкидывал, но сколько – не знаю. У нее самой можете спросить. Правда, она соврет, как всегда.

– Герман Валерьевич вызывал ее на съемки и платил?

– Где-то так.

– Простите, Юлия Дмитриевна, а у вас никогда не возникала мысль, что Герман Валерьевич был… немного сумасшедший?

Вторая жена Дарькина покачала головой.

– Нет, он был очень рассудительный, отдавал все свое время работе. А это… Ну, то, что вы видели… Просто Герман так пар выпускал.

– Из кого выпускал?

Юлия Дмитриевна обиделась и сбросила вызов.

Гречин и так понял, что переиграл. Ничего нового не узнал, и вообще непонятно, для чего позвонил – узнать подробности сексуальных утех людей, одуревших от свалившихся на их головы денег? Так ведь подробности и сам видел – на дисках. Кстати, а зачем Дарькин снимал свои «фильмы»? Неужели у него возник комплекс оператора-неудачника, проснулась память о школьном прошлом, когда он мечтал пробиться в волшебный мир кино?

Зазвучал звонок – теперь уже Юлия Дмитриевна вызывала его по скайпу.

– Господин майор, – заговорила женщина официальным тоном, – у меня к вам деловое предложение. Вы в курсе, что мой сын – единственный наследник Дарькина, и до достижения им полного совершеннолетия деньгами буду распоряжаться я. Так вот, мне бы хотелось, чтобы известные вам диски больше никто не смотрел, чтобы они были изъяты из дела и переданы мне. Я за это хорошо заплачу. Какая сумма вас удовлетворит?

– Я же сказал: скоро получите даром.

– Не хочу даром. Я сама хочу заплатить вам, чтобы быть уверенной в том, что нет копий. Сто тысяч евро я смогу дать через полгода, а десять процентов от суммы в качестве аванса хоть сегодня.

Алексей покачал головой.

– Даром отдам.

Юлия Дмитриевна вздохнула, а потом облизнула губы, глаза ее заблестели.

– Может, мы встретимся в более приватной обстановке и обсудим детали?

Гречин усмехнулся.

– Думаю, ваша идея не понравится тому мужчине, с которым вы встречаетесь сейчас. Ведь у него, кажется, взгляды на подобные вещи иные, чем у покойного Германа Валерьевича.

Майор сказал это просто так, не подумав даже. Слова сами сорвались с его языка. Но Дарькина напряглась, буквально застыла, не зная, что ответить. Ее рука потянулась к клавиатуре компьютера, чтобы прервать разговор, но в последний момент Юлия Дмитриевна поняла, что таким образом выдаст себя с головой. И произнесла равнодушно, даже слишком равнодушно: