– Сколько? – повторил Алексей.

– Почти двести сорок тысяч рублей сейчас ее долг банку. Но не вздумай…

– Все! – не дал спутнице договорить Гречин. – Сейчас подадим заявление, заскочим домой, оставим машину и поедем обедать. Я столик заказал.

В тот вечер они вернулись в его квартиру. Утром майор подвез невесту на работу – была суббота, но у Марины остались незавершенные дела, – высадил ее у полосатого шлагбаума и поехал к ней домой.

Елена Ивановна открыла дверь и поздоровалась.

Гречин представился:

– Я – Алексей. Мы вчера с Мариной подали заявление.

Женщина посмотрела на него удивленно.

– Марина разве не сказала?

Взгляд Елены Ивановны стал испуганным. Покачав головой, она молча отступила, пропустив внутрь, быстро захлопнула дверь в комнату, чтобы он не увидел покосившуюся от старости мебель.

Прошли на кухню, сели за стол. Алексей сообщил, на какой день назначена регистрация брака и в каком ресторане намечено праздновать свадьбу. Мама Марины слушала молча, и непонятно было, обрадована она известием или, наоборот, расстроена. Потом губы ее задрожали, и женщина отвернулась к окну, чтобы гость не увидел ее слез.

– Простите, – прошептала Елена Ивановна, – это все нервы. Я очень рада на самом деле.

Гречин достал из кармана конверт и положил на стол.

– Я случайно узнал, что у вас есть небольшая проблема с банком. Вот, возьмите.

Елена Ивановна посмотрела на конверт чуть испуганно, спросила:

– Что это?

– Там деньги, – объяснил Алексей, – чтобы вы смогли рассчитаться. Триста тысяч. Возьмите, ведь мы уже не чужие друг другу люди.

– Я не могу, – прошептала женщина. – Не смогу вам вернуть.

– Тогда считайте, что это калым. За невесту.

Мать Марины снова отвернулась, заплакала, забормотала:

– Много, много… Очень большая сумма, а где взять? Я же брала, чтобы за учебу дочки платить. Каждый семестр по восемьдесят тысяч. Сейчас-то Марина сама уже платит, а мне за старые кредиты проценты все считают, считают… Все, что могла, уже продала. Коллекторы приходили, угрожали…

– Придут еще раз, звоните сразу мне, – сказал Алексей, кладя на стол визитную карточку. – Когда позвоните, сразу им трубку передайте. А вообще я быстро подскочу.

Марина ошибалась в размере долга своей мамы – он был больше двухсот сорока тысяч. Даже больше трехсот. Но не намного. Вскоре Елена Ивановна позвонила Алексею и прошелестела: «Они здесь». Произнесла эти два слова с таким отчаянием, словно на дворе был сорок первый и под окном стояли немецкие танки.

– Ну… – прозвучал в трубке мужской голос.

Алексей представился и спросил:

– Подождать можете?

– Мы уже устали ждать, – ответил коллектор. – Короче, если эта коза старая сейчас остаток долга не вернет, то мы ее рухлядь забирать не станем, а ее саму на отработку отправим.

Ответ был более чем странным, ведь Алексей, представляясь, сообщил, что он майор полиции.

Гречин примчался через полчаса. Два коллектора сидели за кухонным столиком и пили чай. Обоим было около двадцати пяти. Один субтильный, второй накачанный и крепкий.

Алексей вошел и вежливо поздоровался. Потом спросил:

– Кто Елену Ивановну козой обозвал?

Можно было и не спрашивать, и так понятно было. Но Гречин хотел знать точно.

– Ну я, – пробасил качок. – И че мне за это будет?

Алексей шагнул к столу, убрал с него две чашки, поставил их в мойку. Потом ударил коллектора в живот, а когда тот, задыхаясь, начал хватать ртом воздух, взял его за затылок и дважды с размаху ударил лицом о столешницу. Потом отпустил, парень сполз на пол. Субтильный побледнел и загородил лицо локтями.

– Сколько еще должна Елена Ивановна? – спросил его Гречин.

– Двадцать семь тысяч двести семнадцать рублей.

Майор достал деньги и показал коллектору.

– Я заплачу за нее, а ты пиши расписку. Только стол помой сначала.

Столешница была в крови, и на ней лежал окровавленный обломок переднего зуба того, кто сам теперь лежал на полу без движения.

Тощий коллектор, ежась и втягивая голову в костлявые плечи, ожидая удара, вымыл столешницу, потом протер, после чего написал расписку. Гречин взял ее вместе с договором цессии банка и коллекторской конторы, с которым приходили коллекторы. Елена Ивановна все это время сидела в комнате. Потом субтильный потащил приятеля к выходу. Гречин помогал, подталкивая обоих в спину, и даже открыл перед ними дверь. Но, прежде чем выставить за порог, сказал:

– А теперь надо извиниться перед женщиной.

Заглянул в комнату и самым ласковым голосом, на который был способен, позвал:

– Елена Ивановна, идите сюда, ребята попрощаться хотят.

Та вышла и замерла, увидев окровавленную рожу с расплющенным носом.

– До свидания, Елена Ивановна, – бодро начал худосочный. – Счастливо оставаться. Мы к вам больше никогда не придем. Честное слово, никогда.

Гречин ткнул кулаком в спину качка и шепнул ему на ухо:

– Скажи, что она не коза.

– До швиданья, Еленафанна, – захлебываясь кровью, зашепелявил тот. – Проштите меня, я обознался. Вы не штарая коза, а шофсем наоборот – очень прифлекательная и молодая…

Алексей ткнул пальцем в бок парня.

– Ой! – Качок поморщился и закончил фразу: – Молодая шенщина.

Коллекторы вышли на лестницу, и Гречин, пожелав им успехов в труде, захлопнул дверь.

– Что с ним такое? – спросила наивная мама Марины.

– Да он чай на кухне пролил, – усмехнулся Алексей, – хотел подтереть, но поскользнулся и лицом обо что-то ударился. Бытовая травма на работе – такое у коллекторов случается часто. Но теперь у них к вам претензий нет.

Гречин вручил Елене Ивановне расписку коллектора о том, что тот получил деньги в качестве окончательного погашения долга. Отдал и договор цессии.

– Мне пора, на работе ждут, – сказал он напоследок. – Если какие проблемы возникнут, звоните, не стесняйтесь. Только прошу вас, не говорите Марине про деньги и про то, что я приезжал к вам. Пусть это будет наша маленькая тайна.

– Обещаю, – прошептала Елена Ивановна.

– Твой миллион я присоединила к арабскому пакету инвестиций, – сказала Гречину Марина. – У тебя на счете сейчас осталось тридцать две тысячи баксов. Кстати, ты очень понравился Колоскову.

– А он мне не очень, – поморщился Алексей. – Зная, что мы с тобой съездили в банк и я отдаю вам свой миллион, ваш Колосков даже не поинтересовался, как все прошло, не объяснил мне, на что будут направлены мои деньги.