их с Ириной, поженили. Ему и двадцати лет не было. Алена рассказывала, что собиралась себе вскрыть вены с горя, хотя какое же это горе? Так, девичье горе, от которого не умирают и которое лечится временем! Ну вот, и она, поразмыслив, решила, что это глупо, что она молода, что в нее влюблен Гера — хороший, положительный парень, который уже два раза делал ей предложение. Да и успокоилась. Но не сразу вышла за него замуж, помучила беднягу. Встречалась то с одним, то с другим, кружила парням голову, она это умеет. А потом на встрече выпускников снова встретилась с Олегом. Вот тогда-то все чувства и вернулись. Они тогда прямо с вечеринки поехали в аэропорт и купили билеты в Сочи на первый же рейс. И улетели! Уж не знаю, как он объяснил это жене и ее родителям, должно быть, придумал что-то такое, что они ему поверили. Скандала не было. И с тех пор они встречались по-тихому, тайно, и практически не расставались. Он помог ей устроиться сюда, к нам, и иногда, не так часто, конечно, они проводили время здесь, в ее кабинете. Она меня и не просила молчать, я сама все понимала. Мы, женщины, должны поддерживать друг друга. Приезжали голубки вот на такой же шикарной машине, что и ты приехала, ну или почти на такой, я в них не разбираюсь, знаю только, что иномарка дорогая, черная, блестящая. Я спала в прачечной на раскладушке, а они, говорю же, располагались в ее кабинете. Понятное дело, что были шампанское или коньяк, они закусывали не запеканкой или пряниками, как я. Он приносил большие такие, тяжелые пакеты с закусками, фруктами, икрой, дорогими напитками. Конечно, все это не съедалось, и когда они уезжали, все, что оставалось, предназначалось мне как бы за молчание. Понятное дело, что я после этого шиковала. Там мясо не мясо, рыба не рыба, икра, говорю же, конфеты… Олег совал мне всегда и деньги, и я брала, честно скажу. После того как они уезжали, я прибиралась в кабинете, проветривала, собирала постель и бросала в корзину с грязным бельем.

— И прачка ничего не замечала?

— Замечала. Подкалывала меня, все спрашивала, кого это я привожу, ведь у меня муж есть. Она до сих пор считает, что у меня есть любовник и что я ради него душусь дорогими духами. Уж не знаю, как это получалось, что от постели всегда пахло духами. Была бы наша Сусанна, так зовут нашу прачку, она армянка, такая хорошая, душевная женщина… Так вот, была бы она повнимательнее, то заметила бы, что так же благоухает и сама Алена. Ну и еще кое-что на простынях, наволочках оставалось, помада там, сами понимаете… Однажды, когда я рассказала Алене, что Сусанна меня подозревает, она попросила меня уносить использованные простыни и наволочки к себе домой, постирать. И вообще, эти простыни… Я точно знаю, что в сумке Алены, а сумки все у нее объемные — она же в них и документы носит, и продукты домой покупает… Короче, на самом дне сумки всегда лежит сложенная и уложенная в пакет простыня. Алена сама мне показывала, смеялась, говорила, что она, как пионер, «всегда готова!». Веселая была, жизнь любила и ничего, ничего не боялась!

— Вера, скажите…

— Постой. Давай еще выпьем. Котлеты, конечно, выглядят не очень аппетитно, но они вкусные. Поешь, если голодная. Хотя постой! У меня где-то апельсин был, сейчас принесу…

Женя, заслушавшись, попробовала все, что ей предложили. Детсадовская еда на самом деле оказалась вкусной, даже в холодном виде.

Вернулись к разговору.

— Скажите, а кого вы лично подозреваете? Думаете, что ее смерть как-то связана с романом с этим Олегом Равичем?

— Скажу сразу: он не имеет к убийству никакого отношения. Он любил ее, просто обожал, они были родными людьми! Хотя… Постой, они как-то поссорились и не встречались целый месяц! Алена приходила ко мне, мы с ней винцо попивали, она рассказывала, как страдает. Что Олег приревновал ее к кому-то. Что-то он про нее узнал… И поначалу ее это бесило, она тогда постоянно твердила, типа, да кто он мне такой, чтобы ревновать?

— Так у нее еще кто-то был?

— Да кто ж ее знает? Может, и был. Но целый месяц она страдала, звонила ему…

— А ее муж ничего не знал об этом романе? Он мог бы просмотреть сообщения, звонки Равича…

— У нее же было два телефона, это я точно знаю. И тот, второй, тайный, был записан точно не на нее. Поэтому Герман никогда бы ничего оттуда не узнал.

— А какие отношения у нее были с мужем?

— Прекрасные, ты не поверишь! Да они вообще считались прекрасной парой! Нет-нет, Герман ничего не знал.

— Вера, так кто и за что мог ее убить? Удушить? За что? Вы же тоже думали об этом.

— Первое, что мне пришло в голову, — это Ирина Равич, жена Олега. Такая с виду интеллигентная женщина, интересная внешне, честно скажу. Сначала она преподавала где-то в университете, что ли, потом бросила работать, увлеклась живописью, стала ходить на занятия к известному художнику, потом схлестнулась со студентом, тоже художником. Алена говорила, что у них роман, но Олегу на это наплевать. Получается, что они жили каждый для себя…

— Но если каждый жил своей, как вы говорите, жизнью, то зачем же ей было убивать Алену?..

— Да кто ж их там знает? Знаете, какой была Алена? Дерзкой, за словом в карман не лезла. Может, Ирина эта застала их, увидела вместе. Знаешь, как это бывает? Знать — это одно, а увидеть — совсем другое, бьет по нервам. Может, затаила злобу на любовницу мужа, а потом на эмоциях и напала на нее.

— Но ее удушили! Это же какую силу надо иметь! — воскликнула Женя, хотя что ей самой-то было известно о деталях убийства, кроме того, что Алену задушили подушкой…

— Вы все на Равича намекаете? Что это он мог сделать? Не знаю… Сама знаешь, от любви до ненависти один шаг. Может, и он от ревности силы не рассчитал. А может, у них игры такие были сексуальные и он нечаянно ее придушил. Потом испугался да и отвез ее труп на пустырь. Не знаю.

— А