Но это только половина истории.

К концу 1990-х Шэньчжэнь и окружающие его города стали также ведущими мировыми импортерами металлолома, пластика, макулатуры. Потихоньку они превратились в Свалку Мира – место, куда богатые страны отправляли вещи, которые не могли утилизировать сами; место, где бывшие фермеры брали эти вещи, превращали в новые и перепродавали в те же страны, откуда получили.

Не существует исследований, посвященных роли свалок в пестовании предприимчивости в развивающихся странах. Но множество бывших фермеров, ставших миллионерами на производстве в Южном Китае, с радостью назовут вам имя человека – и это всегда мужчина, – который продал им первую партию металлолома. За десять лет выслушивания таких историй и таких имен я еще ни разу не встречал никого, кто упомянул бы менеджера по продажам какой-нибудь государственной компании.

Важно отметить, что история превращения Китая в производственного (и перерабатывающего) левиафана – не новое явление. Такие вещи уже происходили.

Возьмем, например, Северную Америку.

В начале XIX века в Соединенных Штатах появилось механизированное производство бумаги. Рынок был велик: образованные американцы читали больше газет, покупали больше книг, посылали больше писем. Чтобы удовлетворить возросший спрос, американские производители бумаги для изготовления высококачественной и недорогой целлюлозной массы использовали старые тряпки, в основном льняные. К несчастью для производителей, у американцев просто не было достаточного количества тряпья.

Тогда предприимчивые американские изготовители (и предприимчивые торговцы тряпьем) сделали весьма современный выбор: обратили свое внимание за границу и стали искать тряпки в более расточительной экономике Европы. По данным американского историка мусора Сьюзан Штрассер, в 1850 году американцы импортировали из Европы примерно 45 млн килограммов тряпья. Спустя 25 лет США импортировали 55 млн килограммов тряпья, причем большую часть – из викторианской Англии.

Следует повторить: тряпье – это не чистая ткань. Оно может быть испачкано самыми разными веществами – производственными, медицинскими или бытовыми. Тем не менее в Северной Америке XIX или начала XX века никто не считал отвратительной перевозку использованных льняных тряпок и не возмущался, что викторианская Англия «сваливает» свои «отходы» на развивающуюся экономику бывших колоний. Наоборот, те американцы, кто заинтересовался этой торговлей, считали ее необходимым и экономически полезным способом (пусть временами и неприятным) обеспечить растущий спрос на печатные материалы в Соединенных Штатах. Ну а в Англии возражения могли исходить только от местных производителей бумаги, яростно сражавшихся за сырье с американцами.

Не только тряпья не хватало в Америке XIX века. В 1880-е годы быстро развивающиеся сталелитейные предприятия начали работать с мартеновскими печами, где мог использоваться металлолом. Спрос был велик: для железных дорог и прочей инфраструктуры требовалось огромное количество стали. Однако Америка еще не выкидывала в утиль старую инфраструктуру и поэтому в поисках сырья тоже смотрела на Европу. По данным Карла Зимринга, американский импорт лома железа и стали вырос с 38 580 тонн в 1884 году до 380 744 тонн в 1887 году – и неудивительно, что это десятикратное увеличение происходило в разгар бума строительства железных дорог.

В начале XX века импорт металлолома уменьшился, поскольку американцы стали в значительной степени самодостаточными, выбрасывая столько же металлолома, сколько и потребляя (между тем основным источником при изготовлении железа и стали оставалась железная руда). Затем перед Первой мировой войной американцы начали экспортировать небольшие объемы лома – в основном в Европу. Это не было серьезным изменением – прошло бы два десятка лет, прежде чем экспорт металлолома стал действительно крупным бизнесом, – однако являлось признаком зрелой и менее нуждающейся отрасли. Действительно, в то же самое время, когда Соединенные Штаты экспортировали сталь, они ее и импортировали, то есть умные предприниматели научились извлекать выгоду не только на местных рынках, но и на мировых.

Расширение торговли означало увеличение проблем, в том числе – споров с местными торговыми партнерами, зарубежными торговыми партнерами и – что важнее всего – правительствами. Поэтому в 1914 году была создана первая американская организация в индустрии переработки – NAWMD, а через три года, во время Первой мировой войны появился Комитет по экспорту (позднее переименованный в Комитет по внешней торговле). Официальные бюллетени NAWMD, которые хранятся в архивах американского ISRI (Вашингтон, округ Колумбия) – прямого ее потомка, позволяют предположить, что перед появившейся организацией стояло три главные задачи: неустанно улучшать ежегодный банкет, способствовать торговле между участниками и разрешать споры с таможенными и налоговыми органами.

В начале XX века американский бизнес металлолома в основном был внутренним. Тем не менее американские торговцы ломом уже тогда понимали: жители страны выкидывают гораздо больше, чем могут утилизировать. Поэтому в бюллетене NAWMD от 20 сентября 1919 года сообщалось, что на июньском собрании Комитета по внешней торговле «было также предложено приложить усилия, чтобы распространить список участников Национальной ассоциации торговцев отходами в других странах с целью открытия рынков для участников».

Так думала не только американская организация. 25 сентября Ассоциация торговцев металлоломом, сталью, металлами и машинным оборудованием из английского Манчестера прислала в NAWMD копию состава своих участников и спросила, не могут ли американские коллеги ответить тем же самым. 19 октября то же самое сделала Федерация оптовых торговцев шерстяным тряпьем Великобритании и Ирландии. Однако американскими отходами заинтересовались не только в Европе – и это открытие, похоже, застало врасплох даже умудренное руководство NAWMD. 4 сентября 1919 года бюллетень NAWMD выдал написанный исключительно прописными буквами заголовок: ЯПОНСКАЯ ПАЛАТА ЖЕЛАЕТ ВЕСТИ БИЗНЕС С АССОЦИАЦИЕЙ. Хотя в конце и не стоял восклицательный знак, руководители ассоциации наверняка мысленно добавили его, прочитав такое письмо:

«Господа,

Мы признательны Торговой палате вашего города, сообщившей о вашей организации.

Большинство директоров нашей компании являются членами нашей Торговой палаты, и мы ведем бизнес в следующих областях:

шерсть, шерстяные отходы, бумага, хлопчатобумажные отходы, хлопчатобумажные обрезки, отходы резины, мешковина, старые мешки и старые газеты.

Мы стремимся установить деловые отношения с крупными надежными фирмами среди участников вашей ассоциации. Мы будем весьма признательны, если вы любезно представите им нас.

С уважением,

THE JAPAN & CHINA RAW MATERIAL CO., Ltd.

Т. Сасаки, генеральный директор

Сакаемаки-дори Рокутёме

Кобе, Япония»

В японском предложении не упоминались металлолом и сталь, но в течение десяти лет японские сталелитейные заводы превратились в ведущих экспортеров металлолома. Например, в 1932 году США экспортировали по всему миру 277 тыс. тонн стали, из которых 164 тыс. тонн приходилось на Японию. За следующие восемь лет бедная ресурсами Япония увеличила импорт американского лома в соответствии с требованиями своей военной промышленности, и в 1939 году он достиг ошеломительной величины 2,026 млн тонн – притом что в тот год Соединенные Штаты экспортировали всего 3,577 млн тонн металлолома. Практика была законной, но морально сомнительной: на тот момент Япония уже два года оккупировала Китай (из-за чего впоследствии проходили судебные процессы по военным преступлениям), и Соединенные Штаты знали о сложившейся ситуации. Аналогично в 1938 году американские экспортеры отправили 230 903 тонны железного и стального лома в Германию – хотя о расовой политике Гитлера к тому времени в мире уже знали.