от печи, и вообще всё в доме деревенской старосты было так хорошо устроено, ну прямо как у родителей. Как будто он снова маленький ребёнок, и…

– Да отстань ты, не буди человека, – шипел кто-то рядом с печкой. – Чем он тебе поможет?

– Ну, надо же хотя бы предупредить, что мы ушли.

– Ну ты душнила.

– Что происходит? – спросил Новиков, выглядывая с печки. У выхода из кухни топтались отец Павел и Антон.

Антон быстро подошёл и шёпотом затараторил:

– Там такое дело, у Любы младшему-то совсем плохо, фельдшерица говорит, до утра не дотянет. И в город не отвезёшь – дороги размыло. А я ей сказал, что священник тут, она и просит – приведи, пусть хоть напоследок это… как там…

– Пособоровать надо, – подсказал отец Павел. – И отпуст прочитать, когда уже…

– Ну и чего не спим? – Октябрина Леонардовна включила свет, и вся компания часто заморгала.

Антон в двух словах пересказал, что случилось.

– Побёг всё-таки к ней, да? – укоризненно покачала головой староста, закутываясь в пуховую шаль.

– Да какая теперь разница! – нетерпеливо махнул рукой Антон. – Там ребёнок помирает!

– Ладно, пошли. Дай только оденусь, – произнесла Октябрина Леонардовна и пошаркала в комнату.

– Я тоже с вами. – Новиков спустился с печки. – На всякий случай.

– А ты-то там зачем? – удивился Антон.

– Я снаружи покараулю. А то мало ли что.

Октябрина Леонардовна быстро переоделась, достала откуда-то большой фонарь вроде тех, которыми пользуются путевые обходчики, и компания из четырёх человек вышла на улицу. По тропке они прошли почти всю деревню, потом свернули во двор. Все окна приземистого деревянного дома светились, внутри время от времени показывались тени.

Первым вошёл Антон, за ним, перекрестившись, последовал отец Павел.

– Я тут подожду, – сказал Новиков, притормозив у калитки.

– Ещё чего, – буркнула Октябрина Леонардовна и втолкнула его в сени.

Внутри на весь дом пахло какими-то лекарствами. У Новикова, в своё время долго лежавшего в больнице с раной, а потом ещё много месяцев проведшего на восстановлении, всё нутро скрутило. Аж тоска навалилась от воспоминаний о бесконечных уколах, таблетках и капельницах.

Октябрина Леонардовна снова толкнула его промеж лопаток.

– Ну мне-то туда зачем? – прошептал Новиков, оборачиваясь.

– Неча одному тут делать, – буркнула староста и впихнула его в дом. – Слышь, собаки-то нет. Это как тот хмырь объявился, так сначала собаки передохли. Хорошо, я свою в доме заперла.

В комнатах слышались голоса – пара женских и знакомые мужские – Антона и отца Павла.

– Чего раньше-то в город не отвезли? – громко спросила Октябрина Леонардовна, проходя в просторную комнату с большим круглым столом и диваном, на котором были разбросаны одежда и детские игрушки.

– Вадим запретил, – всхлипнула растрёпанная молодая женщина, выглядывая из-за занавесок, отделявших другую комнату. – Сказал, мол, там деньги только будут тянуть. Да и ездить туда надо постоянно, а тоже дорого.

– Запретил, – фыркнула Октябрина Леонардовна. – Нашёлся запрещатель. Приедет – я ему задам! Да, знакомься, это новый участковый. – Она бегло кивнула на Новикова.

– Протокол будете составлять? – вяло спросила ещё одна молодая женщина, бледная и помятая.

– Если понадобится, – пробормотал Новиков, всей душой желая оказаться где-нибудь в другом месте. Желательно спокойном и безопасном. – А вы, простите…?

– А я Люба. В смысле – тоже Люба. Я местный фельдшер. – Тоже Люба смачно зевнула. Потом потянулась, зажмурилась, встряхнулась и застыла с открытым ртом.

Новиков проследил её взгляд и непроизвольно вскрикнул – в окно таращилась бледная физиономия. Упырь мерзко щерился алой пастью.

– Это ещё кто? – громко спросила Октябрина Леонардовна.

– Отойдите от окна! – скомандовал Новиков. – Живо! Запереть все двери и окна!

– Что случило-о-о-о! – Хозяйка дома отшатнулась, закрыв руками рот.

– Ты! – рявкнул Новиков на фельдешрицу. – Быстро запри окна! Антон и Октябрина-как-вас-там! Надо закрыть двери!

Октябрина Леонардовна коротко кивнула и выскочила в сени. Антон побежал на кухню, а фельдшерица так и осталась сидеть на диване с открытым ртом. Видимо, у неё случился ступор. Новиков, пересилив отвращение, подошёл к окну, забранному в можжевеловую рамку, и повернул ручку.

Но упырь только шире улыбнулся, показав острые зубы. Он приблизился к окну, распластал по нему лицо, превратив его в блин с размытыми чертами, и стал пролезть в щель между стеклом и рамой.

За спиной Новикова истошно завизжала какая-то из Люб. Новиков медленно пятился, пока не натолкнулся на Октябрину Леонардовну.

В щель медленно пролезала бледная масса, будто майонез давили. Она расширялась, уже влезли густые брови, нос и лоб.

– Т-т-так и будем ст-тоять? – заикаясь, произнёс Антон. – Он же нас вс-сех тут-т…

Новиков подскочил к окну и попытался прижать плотнее раму. Не помогло – тело всё вползало внутрь, уже тянулся воротник пиджака. Вдруг рядом оказалась хозяйка дома и с грохочущим звоном расколошматила о бесформенную голову большую керамическую вазу. Осколки