Шнейдерман почесал затылок и внимательно посмотрел на собеседника. Видно было, что гражданин нервничает: угол рта слегка дергался, лоб покрылся испариной, пальцы выстукивали дробь на столе.

— Какие доказательства подлинности материала вы предоставите? — напрямую спросил Шнейдерман. И услышал в ответ:

— Моя безупречная репутация!

— Послушайте…

— Альфред Викторович, — подсказал Негуляйко.

— Так вот, Альфред Викторович, в вашей безупречной репутации, о которой я слышу уже третий раз за несколько минут общения, сомнений у меня нет. Даже несмотря на то, что таковые заверения я слышу только от вас. Но… Вы, кстати, судимы были?

— Был, — не стал отрицать Негуляйко.

— И уж, наверное, не за пьяную драку? — предположил Шнейдерман.

— Валютные операции. При коммунистической власти, кстати за то, чтобы теперь миллионы граждан могли покупать валюту, я отсидел пять лет.

— Сочувствую, — не лукавя, сказал Боб Иванович. — Но заметьте: вы сидели за деньги. И сейчас убеждаете меня заплатить вам совсем немаленькую сумму неизвестно за что. Мне некогда. Мои условия: деньги только после подтверждения подлинности фрагмента, или я ухожу с печальным чувством напрасно потерянного времени.

— Как не известно за что?! Очень даже известно! Тем не менее пусть будет по-вашему, — неожиданно согласился Негуляйко.

Домой Шнейдерман вернулся уставшим, но довольным… Позвонил Вараниеву, спросил, что с добром из Кочек делать. Получил лаконичный ответ — просмотреть. С двух сторон. Все, что будет найдено, осторожно снять и сохранить. Закончить до утра. Если найдется что-то подходящее, то на дорогостоящий фрагмент тратиться не придется.

«Это же с ума сойдешь — все подштанники внимательно просмотреть! Их тут тысячи три, не меньше!» — прикинул второй человек в партии. Но осмотр начал. За пару часов проверил около сотни, особых находок не делал, не считая длинного седого кудрявого волоса и засохшего таракана. Следуя ценным рекомендациям Вараниева, осторожно положил найденное в литровую стеклянную банку и закрыл ее капроновой крышкой. Злость на Макрицына не проходила. И ведь не в первый раз Еврухерий создал Шнейдерману проблемы! Каждый раз Боб Иванович жаловался руководству, сначала Розогонову, потом Вараниеву, а те, успокаивая, ссылались на необразованность Макрицына. Но сам потерпевший был иного мнения: конечно, Еврухерий — тип туповатый и ограниченный, но хитрости ему не занимать. Не поместил же он в объявлении свой адрес.

Шнейдерман подошел к телефону и набрал номер обидчика.

— Макрица, давай приезжай. Помощь твоя нужна по товару из Кочек. Одному мне не управиться.

Особого желания переться черт знает куда и перебирать трусы Еврухерий не выказал. Тогда Боб Иванович пригрозил в течение часа нанять грузовик и привезти «добро» под дверь ясновидящего. Подобная перспектива Еврухерия никак не устраивала — пришлось соглашаться.

В квартиру, оккупированную вторым человеком в партии, Еврухерий вошел с видом крайне недовольным. А увидев объем, стал еще более грустным. Немного постояв, сел на пол и без особого энтузиазма стал перебирать подштанники. Пока ясновидящий с откровенной ленцой осматривал одну пару, Шнейдерман проверил восемь и высказал претензии:

— Макрица, так дело не пойдет. Эдакими темпами мы и за неделю не справимся.

— А куда спешить? — равнодушно откликнулся соратник.

Шнейдерман объяснил, что Вараниев велел до утра все закончить. Ясновидящий стал работать немного проворнее, однако в третьем часу ночи заявил, что с него хватит. Товарищ по партии вежливо и убедительно дал ему понять, что со всех хватит, но останавливаться нельзя. И они продолжили, почти не разговаривая, вспотевшие, покрытые старой пылью, тупо, но сосредоточенно осматривать трусы, источавшие весьма неприятный специфический запах. За несколько часов кропотливой работы содержимое банки пополнилось еще десятком-другим волос разного цвета и длины, несколькими потрескавшимися желтыми пуговицами и парой спичек, неизвестно откуда взявшихся.

Ближе к рассвету, когда за окном еще не стало светло, но и ночь потеряла густоту черноты, Макрицын, прервав обследование очередной пары, протянул Шнейдерману кусок желто-коричневого картона. Находка размером не более половины тетрадного листа имела отверстие, через которое была протянута зеленая полоска клеенки, завязанная в кольцо. На картоне виднелись буквы, по всей видимости выведенные химическим карандашом: от времени их очертания поблекли, а от влажности расплылись. Спасла лупа, которую Боб Иванович постоянно имел при себе. И с ее помощью удалось прочитать: «Партия белья нательного (трусы) бойцов и младшего командного состава Третьей отдельной кавалерийской дивизии в количестве 3769 (три тысячи семьсот шестьдесят девять) штук. На санобработку по тифу. Кочки. Принято по описи. Начмед дивизии Солодовник».

Реакция Шнейдермана была, мягко говоря, нецензурной. Суть сказанного заключалась в исключительно эмоциональном описании двух придурков, которые, словно сильно нездоровые на голову люди, всю ночь перебирали красноармейские трусы. Был высказан резкий упрек в адрес ясновидящего за ненужную инициативу, создающую проблемы другим товарищам. На это Макрицын имел весомый контраргумент: мол, инициатива его направлена на решение задач, поставленных партией. Раздраженный Шнейдерман предложил, чтобы в следующий раз эти задачи решались на квартире Еврухерия.

— У меня нельзя, — лаконично отверг тот предложение.

— Скажи, почему у тебя нельзя? — спросил Шнейдерман.

— Соседи будут против, — не мудрствуя лукаво, объяснил Макрицын.

Шнейдерман взорвался:

— У тебя, Макрица, действительно не все с головой в порядке или ты из хитрости прикидываешься таким? А мне что, соседи письма пишут с просьбами красноармейские подштанники домой таскать?

Боб Иванович распалялся все больше. Говорил Шнейдерман без перерыва несколько минут, не глядя на Макрицына, нервно шагая из спальни в гостиную и обратно. Когда же наконец остановился и посмотрел на Еврухерия, то нашел его в позе ясновидения — руки соратника лежали на коленях, глаза были закрыты, голова опущена. Шнейдерман, зная, что сие означает, немного успокоился. Во всяком случае, говорить перестал и уселся на стул в ожидании того, когда мозг Еврухерия вернется в этот мир. Ждать пришлось не очень долго.

— Ну, и что ты нам нагадаешь, Макрюхин?

Ясновидящий очень обижался, когда его отождествляли с гадалкой или переиначивали фамилию, и ответил так:

— Я вижу события, а не гадаю, Шнейдермуд. Второй раз за последние дни видел появление вождя. Похож точь-в-точь! Но одно не могу никак понять: все время я его в птичьей клетке вижу, а вокруг нее небритый сантехник с гаечным ключом ходит.

— И когда же он появится? — усмехнувшись, поинтересовался Боб Иванович.

— Сантехник? — уточнил Макрицын.

— Да на кой черт нам сантехник сдался! Нам вождь нужен! — взвился Шнейдерман.