— Да, да, — кивнул Вараниев, мысленно ругая себя за опрометчиво заданный вопрос. — Бенедикт Сергеевич, в вашем лице партия видит стойкого, преданного, закаленного в боях, грамотного последователя великого дела Макса, Эглиса и Лемина. Именно поэтому руководство партии сочло необходимым посвятить вас в очень серьезное дело: есть мнение о необходимости создания музея великого Лемина.

— Еще одного? — неподдельно удивился Острогов-Гондурасский, на что Вараниев ответил четко и однозначно:

— Первого!

Старик остановился и с болью в голосе тихо спросил:

— А что, уже и на родине вождя площади музея в аренду сдали?

— Что на родине, не знаю, но все из сохранившихся музеев превратились в зрелище. Идеологическая значимость утеряна, чистое развлекательство. Везде. Примеров много, — уверенно объяснил куратор партии.

— Пожалуй, вы правы, — грустно согласился Бенедикт Сергеевич, — сам был недавно свидетелем в Мумияхране. Молодожены шли смотреть вождя, я рядом оказался и все слышал. Невеста спросила у жениха, куда он ее привез и что за мужик внизу. Вы не представляете, что тот ответил! Говорит, тут филиал Зоологического музея, мужика Йети зовут, его в горах Тянь-Шаня поймали. Девица завопила, что непременно хочет с ним сфотографироваться. И ведь добилась своего!

— Ее спустили к нему вниз? — спросил Вараниев.

— Нет, вождя наверх принесли.

— Ничего не знаю про Йети, — признался Вараниев.

Острогов-Гондурасский пояснил, что так снежного человека зовут.

— А как же фотографировалась? Ведь он мертвый, стоять не может, — не понял Виктор Валентинович.

— Вы правы, — согласился старик. — Но когда надо — стоит. Через «не могу». Партийная закалка!

Вараниев косо, с недоверием посмотрел на собеседника и пришел к выводу: «Пора на заслуженный отдых, мемуары писать».

На Красной площади попрощались. Вараниев давно не был в центре. Как все изменилось! Он миновал Политехнический музей, «Детский мир», здание бывшего Госплана, перешел Тверскую и направился в сторону Арбата.

* * *

Шнейдерман с утра ничего не делал — отдыхал. В четыре часа дня в квартиру постучали.

— Здорово, земляк! — обратился к нему незнакомый мужчина неопределенного возраста.

Он был высоченного роста, худощавый и бледный. Солнцезащитные очки, лысина и косичка сзади. Зауженные до предела красного вельвета штаны, желтая майка с обезьяной, сидящей на унитазе.

— Вы не ошиблись адресом? — дружелюбно поинтересовался Боб Иванович.

Пришелец вынул из кармана брюк смятый обрывок тетрадного листа и прочитал адрес. Его, Шнейдермана, адрес.

— По какому вопросу? — изменив тон, сурово спросил сын восьми народов.

— Твой друг на рынке нашим ребятам заказ оставил. Товар есть. Будешь брать? — спросил незнакомец.

— Какой друг? Какой заказ? — недоумевал Шнейдерман.

— Хватит дурака валять! Будешь брать или нет? — повторил визитер.

— Что я должен у вас взять? — начал раздражаться хозяин.

— По Лемину тематику заказывал твой друг или нет? — повысил голос мужик с косичкой.

Шнейдерман наконец понял, в чем дело:

— Ах, да, конечно! Закрутился, вылетело из головы. Еврухерий же предупреждал, что бывает на блошином рынке. Проходите.

— Проходить не буду — я не в гости. Короче, есть трусы Лемина. Синие. Простые. Сатин. Хочу три тысячи. Без торга.

— Покажите, — взволнованно попросил Боб Иванович.

Гость вынул из-за пазухи газетный сверток, развернул и протянул Шнейдерману. Тот взял, осмотрел предмет и задал вполне законный вопрос:

— Как я могу быть уверен в подлинности товара?

— Никак. Только на веру, — пожал плечами продавец.

Сын восьми народов еще раз исследовал трусы. Обнаружил штампик и с трудом прочитал: «Мануфактура Ефима Ивановича Поливаева. Тверь. 1907 годъ».

— Нет, за три тысячи купить не могу — нет уверенности, что это белье тело вождя облегало. Вижу, что по возрасту подходит, но где гарантия, что им вождь пользовался, а не какая-нибудь рвань с Хитрова рынка? Сто рублей, не больше, — был категоричен Шнейдерман.

— Мне только дорога сюда в сто девяносто обошлась. Короче, давай обратно, — с явным неудовольствием потребовал гость, — в Музее Красного переворота и то больше дадут.

Товар был возвращен, и его владелец ушел. Шнейдерман обулся и отправился на рынок. Все, что надо, купил быстро, тяжело нагруженный вернулся, поднялся на свой этаж и обнаружил на лестничной площадке двух подозрительных типов. Боб Иванович предположил было, что это грабители, но ошибся.

— Шнейдерманом вы будете? — спросил тот, что помоложе и без кепки.

— Я был, есть и буду Шнейдерман! Ясно? Что надо? — грубо ответил второй человек в партии, поскольку терпеть не мог, когда к его фамилии применялись падежи.

— Извините! Мы товар принесли. Коллеги с блошки адрес дали.

Так и не открыв дверь, Боб Иванович поставил пакеты с продуктами на пол и попросил показать. Мужчина постарше вынул из-за пазухи сверток. Шнейдерман обнаружил трусы.

— Эти подштанники мне уже приносили сегодня, и я их не купил.

— Между прочим, уважаемый товарищ, я доцент философии в Институте чугуна и пластмассы и степень имею, — сообщил вдруг старший. Потом он указал на второго, без кепки: — А он — мой аспирант. И то, чем мы вне работы занимаемся, наше хобби. Боюсь, вам не понять. Заявляю официально: эти трусы вам сегодня не предлагали. Уверен, что и вчера тоже.

— Я тоже боюсь, что мне не понять, — зло ответил Шнейдерман. — Гарантии подлинности имеются?

Молодой ответил, что в те годы сертификаты качества не выдавались, нотариусов не было.

Покупатель стал рассматривать товар и обнаружил, что трусы действительно другие — с небольшой, размером с копеечную монету, дыркой. «Видимо, их владелец много сидел», — подумал Боб Иванович, но тут же отказался от своего предположения, потому что дырка была спереди. «Может, вождь задом наперед надевал? Ведь соображал плохо в последние свои годы». Продолжая внимательно исследовать трусы, второй человек в партии нашел надпись печатными буквами: «Пошиты фабрикой трусов и лифчиков имени К. Макса. 1923 год».

— Сколько хотите? — спросил Шнейдерман.

— Трусы вождя в цене не падают: три тысячи, — безапелляционно заявил доцент.

— Сто рублей и оплата транспортных расходов на двоих в оба конца, — предложил Боб Иванович.

— Пятьсот и оплата на двоих в оба конца.

Покупатель подумал и согласился.

— Девятьсот восемьдесят, будьте добры, — быстро подсчитал младший.

— Многовато за дорогу просите, — возразил Шнейдерман. Но продавец без кепки был готов к ответу: