завтра в первой половине дня, пропуск в архив получишь. Только паспорт не забудь.

Совершенно забыв, что надо бы стать солидной и серьезной, раз уж ей так доверяют в УВД, Васёна взвизгнула и вскочила со стула, бегом кинувшись из кабинета главреда.

Остаток рабочего дня она пыталась сосредоточиться хоть на чем-то, но никак не выходило. Даже глухой бойкот отца перестал казаться чем-то страшным – теперь у нее появилось оправдание своим попыткам разворошить то, что отец категорически запретил.

«Кто знает, а вдруг папа тоже передумает и что-то расскажет, – думала Василиса, рисуя на листке перекидного календаря какие-то кружочки и стрелочки. – Я совершенно уверена, что он знает о деле Бегущего со смертью больше, чем заявил, но пока сердится на меня и ни за что не станет об этом говорить».

В конце рабочего дня, как всегда, пришел Васильев, прислонился к дверному косяку и выразительно посмотрел на нее:

– Ты д-домой собираешься?

– А который час? – растерянно спросила Василиса, погрузившаяся в раздумья настолько, что совершенно не понимала, где находится.

– Ну ты с-совсем, что ли? П-половина девятого, д-давно все ушли.

Василиса выключила компьютер, сбросила в сумку блокнот, флешку и телефон и сунула руки в рукава поданного Романом пальто.

– С отцом-то п-помирилась? – выпуская ее из кабинета в темный коридор, спросил Роман.

– Да мы и не ссорились…

– Р-рассказывай! – усмехнулся он. – Я у него б-был сегодня.

– Рома, а тебе не показалось, что он себя как-то странно ведет, а?

Они вышли на улицу, и недовольный охранник запер за ними стеклянную дверь. Ощутимо похолодало, и Василиса плотнее намотала на шею длинный шарф. Роман подставил ей согнутую в локте руку, и Васёна, уцепившись за нее, напомнила:

– Так ты не ответил.

– Н-нет, не п-показалось. Устал он после к-командировки, это да. А тут еще т-ты со своими в-выкрутасами…

– И ты туда же? Да если хочешь знать, я завтра в пресс-службу УВД еду за пропуском в архив, вот так! – выпалила она, и Роман недоверчиво покосился на нее сверху вниз:

– Не в-врешь?

– Ну что я, маленькая? – обиделась Васёна. – Сегодня Криницыну позвонили, попросили меня подъехать.

– Так, п-погоди… – Роман остановился под фонарем и развернул Василису к себе лицом, крепко взял за плечи и заглянул в глаза: – Ты только в-вчера плакалась, что н-некому тебе помочь, а с-сегодня – бац! – и п-пропуск? Ну-ка, р-рассказывай! Откуда д-дровишки?

Васёна попыталась освободиться, но Роман держал крепко.

– Отпусти! – потребовала она. – Что ты себя так ведешь, как будто я убегаю? Ну, Лешка Карамышев кому-то позвонил…

– Д-да? П-простой лейтенантик из р-районного отделения п-позвонил в УВД, и они тебе п-пропуск сразу в-выдали? Что ты К-карамышеву наврала?

– Я не наврала! Мы с Криницыным обсудили, и он сказал, что, если напишу цикл о серийных убийцах, он его на портале запустит. А в УВД, оказывается, мои заметки видели, им нравится, как я материал подаю.

– П-признание, значит, п-пришло?

– А что?! – возмутилась Васёна, которой вдруг стало до слез обидно. – По-твоему, я ни на что не гожусь? Даже простые заметки можно интересно написать! А если вас с отцом послушать, так я вообще ничтожество!

Она вырвалась из рук Романа и побежала к автобусной остановке, куда как раз подъезжала маршрутка.

Заскочив в заднюю дверь, Василиса бросила взгляд в окно и увидела, что Васильев пошел совсем в другую сторону.

«Он же еще и обиделся, смотри-ка! Сначала унижает меня, а потом делает вид, что это я виновата…»

Город Вольск, наши дни

Ева сидела перед монитором и тряслась как в лихорадке. Ее утро теперь начиналось с поиска впечатавшейся навсегда в память фамилии, ей казалось, что так она сможет держать ситуацию под контролем – если будет знать, что происходит. Конечно, все это была лишь иллюзия, но Ева убедила себя, что должна подготовиться к возможному появлению Вознесенского в городе, тогда сможет пережить неизбежную, как ей казалось, встречу более спокойно.

Говорить об этом с Вадимом она не хотела, он и так в последнее время слишком волновался о ее состоянии. Еве становилось его даже жаль: вся работа, которую этот человек провел за последние годы, вдруг пошла насмарку. Нет, Ева не возвращалась к суицидальным мыслям, но состояние ее начало ухудшаться, она сама это чувствовала.

«Мне надо что-то делать, – с тоской думала она, грызя кончик карандаша, который случайно попал ей в руку. – Я так снова попаду в лечебницу, и в этот раз даже Вадим мне не поможет. Нет, я должна что-то сделать, отвлечься…».

Сегодня у нее был выходной, она работала в библиотеке не каждый день, потому впереди оказалось много свободного времени, которое срочно нужно чем-то заполнить, чтобы отвлечься от мыслей.

И решение пришло, как всегда, неожиданно. Ева выбралась из-за компьютера, подошла к зеркалу в прихожей, распустила длинные белокурые волосы… и вдруг поняла, что хочет от них избавиться. Много лет она жила с этими волосами, всякий раз вздрагивая, когда вспоминала, как мужская рука ножом отрезает прядь на левом виске и, свернув ее колечком, убирает в карман. Волосы постоянно напоминали о произошедшем, как и разорванная мочка уха, но если с последним ничего сделать было невозможно, то от волос Ева решилась наконец избавиться.

Проведя ревизию банковской карты, Ева поняла, что сегодня ее ждет поход в парикмахерскую: денег оставалось еще достаточно, да и зарплата ожидалась на днях.

Она быстро, пока решимость не покинула, оделась и, взяв на всякий случай зонт, вышла из квартиры.

Солнце слепило глаза, начало октября выдалось очень теплое, и зонт, болтавшийся на сгибе локтя, теперь казался Еве лишним и даже нелепым, но возвращаться она не стала – побоялась, что передумает, едва переступит порог квартиры.

Парикмахерскую она выбрала специально поближе к дому, чтобы уж точно сделать все так, как решила, и не колебаться, пока будет ехать куда-то. А так… раз, два и готово.

Ева толкнула стеклянную дверь и вошла в небольшое помещение, где стояли три парикмахерских кресла и маникюрный стол, за которым сидела молодая девушка в белом костюме и быстро-быстро орудовала пилочкой, чуть склонившись над рукой клиентки – пожилой дамы в элегантном костюме.

– Вы к кому? – услышала Ева и обернулась – к ней подходила худая высокая женщина в черном длинном сарафане и белой блузке.

– Я… я хотела… – заблеяла Ева, поняв, что никогда не была в парикмахерской.

– Да вы не волнуйтесь, – ободряюще сказала женщина. – Мы, конечно, не салон, но мастера у нас очень хорошие. Так что вы хотели?

Вместо ответа Ева дрожащей рукой