В апреле 1928 года юбилей Роберта Вальзера никто не отмечает. Как отмечать юбилей писателя-неудачника?

Это пытка на дыбе, его разрывают: как автор, он понимает свое значение, важность для литературы того, что он делает; с другой стороны, угнетает непризнание и осознание, что признания не будет, а жизнь стремительно уходит.

Все кругом хотят, чтобы он перестал писать – родные стыдятся его, издатели просят ничего не присылать. От него хотят, чтобы он перестал писать – от него хотят, чтобы он перестал быть.

Это Томцак.

Выход пера за последнюю точку, в белое поле не заполненной словами страницы, уход в ненаписанное означает исчезновение. Приход тьмы. Ему нельзя останавливаться.

Он знает, для кого он пишет, – не для читающей публики, ее нет и не будет. Его отчаянное писание – это борьба с объятиями Томцака. Он пишет для него. Это единственная возможность не стать им.

Кругом мир Томцака – Вальзер пишет на кусках его мира, перекрывая своим текстом, подчиняя себе своими строчками: на формулярах налоговой инспекции, на конвертах, на телеграммах, на присланных из редакций отказах. Пишет таким почерком, что нормальному человеку не разобрать – Томцак поймет, что писатель хочет ему сказать.

Он не может писать 24 часа в сутки. Приходит ночь. Ночь ломает его, испытывает на прочность: ощущение всевластия творца сменяется чувством абсолютно ненужного ничтожества. Восторженность и счастье срывается в безысходность и депрессию. Сила и слабость писателя. Ему нет равных в силе. Но и в слабости тоже.

Когда перо останавливается – тьма перестает чувствовать сопротивление и надвигается, начинает оглушать голосами. Тогда остается только побег. Отсюда его отчаянные ночные многочасовые шатания. Его пешие прогулки среди ночи из Берна в Тун или Женеву далеки от наслаждения природой и меньше всего напоминают прогулки – это военные ночные марш-броски, попытки вырваться из вражеского окружения.

Борьбу против Томцака он должен вести в одиночку – у него нет никаких союзников, друзей, любимой, которые поддержали бы его. И он знает, что рано или поздно эту борьбу проиграет. Он должен будет смириться.

В последние месяцы перед катастрофой он ни с кем не общается.

В январе 1929 года Лиза получает срочное сообщение от квартирных хозяек Вальзера, сестер Хэберлин, с просьбой приехать как можно скорее. Из комнаты жильца раздаются крики. Он ведет себя более чем странно: сделал каждой из сестер предложение выйти за него замуж. Им страшно, что произойдет что-то ужасное. Герр Вальзер, обычно такой тихий, сошел с ума. Они просят забрать этого сумасшедшего из их квартиры немедленно.

Сестра приезжает в Берн и идет с Робертом к знакомому психиатру Вальтеру Моргенталеру. Диагноз ставится на основании показаний Лизы, ее рассказа о болезни матери, о смерти в психиатрической клинике брата Эрнста, о “ненормальности” поведения Роберта. Врач выписывает направление в лечебницу Вальдау, ту самую, где умер Эрнст.

Вальзер понимает, что в одиночку он больше не справится. Днем еще он может продержаться, но ночи принадлежат голосам, зовущим из темноты. Он просит сестру взять его к себе. Она отказывает. Лиза настаивает на помещении брата в психиатрическую лечебницу. Временно. Там ему помогут.

Вальзер расскажет через несколько лет Карлу Зеелигу: “Прежде чем войти в ворота, я спросил ее: «Мы правильно поступаем?» Ее молчание сказало мне все. Что мне еще оставалось, кроме как войти?”.

24 января 1929 года в бернской клинике Вальдау принимают нового пациента. Дежурный врач заполняет формуляр под номером 10.428. Рубрика “Предварительный диагноз” остается пустой. В рубрике “Окончательный диагноз” он записывает: “Шизофрения”.

Швейцарская психиатрия – не палата № 6.

Вальзера ничем не лечат, но уже через несколько дней ему становится лучше. Его лекарство: не оставаться одному.

Он волен выходить за пределы клиники и гулять по городу. Он помогает садовнику, работает на свежем воздухе. В столовой убирает посуду.

Уже в феврале, через пару недель после поступления в лечебницу, он пишет сестре: “Припадков страха тут в клинике у меня больше не было… и я склоняюсь к предположению, что этот страх происходил из постоянного одиночества с самим собой”.

Ночи Вальзер проводит в общем зале, где больные спят под наблюдением дежурного персонала. Ему предлагают отдельную комнату. Он пробует спать в одиночестве и переживает две бессонные ночи, наполненные “жутким страхом”, как написано в истории болезни. Отныне он может спать только в общем помещении, когда рядом кто-то бодрствует и следит за ним. Как мама за больным ребенком.

Он снова начинает писать, ведет переписку с редакторами газет.

Его борьба продолжается. Свои письма он теперь подписывает “Писатель Роберт Вальзер”. Переписка идет не на адрес больницы, а на последний адрес до поступления в клинику – Луизенштрассе, 14, где он снимал мансарду с крошечным окном под крышей. Ему не хочется, чтобы письма в редакции приходили из сумасшедшего дома.

Ему все еще кажется, что он тут добровольно. Он здесь, чтобы ему помогли. Он знает, что это временно, что он выйдет. Но когда врачи ставят вопрос о его выписке, становится очевидно, что ему некуда пойти. Соответствующий запрос посылается сестре Лизе – с просьбой взять брата к себе. Она отказывается. Это совершенно невозможно – у нее школа и слишком маленькая квартира. У нее нет ни места, ни времени, ни возможности им заниматься.

Для писания необходимо одиночество. Ему все еще кажется, что не все потеряно, он выйдет из больницы и снова начнет писать.

Но снимать опять комнату в городе, оставаться один на один с ночью, с голосами, зовущими в никуда, он не может и не хочет. Там его снова ожидают припадки страха, тьма Томцака, ужас существования без творчества, смерть души.

Он не может ни писать, ни не писать.

До смирения остается совсем немного.

Временное пребывание в лечебнице затягивается почти на четыре года. Окончательное решение все время откладывается.

Его проживание в Вальдау стоит больших денег. Собственные средства Вальзера заканчиваются. В семье возникает вопрос: кто будет платить за брата? Лиза со своей скромной зарплатой учительницы не считает возможным ни взять его к себе, ни оплачивать его существование в лечебнице. Братья Карл и Оскар считают, что Роберт здоров и вполне может вернуться в общество и сам зарабатывать себе на пропитание.

В 1933 году в клинику приходит новый директор Якоб Клэзи. У него свои планы на реорганизацию лечебницы, ему нужно освободить здание от старых пациентов. Вальзеру предлагают или покинуть клинику, “выйти на свободу”, или отправиться на курс трудотерапии в крестьянском хозяйстве.

Вальзер категорически отказывается. Он все еще надеется, что его заберет к себе Лиза. Она все решает за него. Ей кажется, что она находит приемлемый выход: отправить брата на попечение общины Тойфен. В этом городке на востоке страны родился их отец. В Швейцарии, независимо от места проживания, каждый человек всю жизнь остается гражданином общины, к которой были приписаны его предки, и община обязана заботиться о своих членах, если они неспособны обеспечить свое существование из-за болезни или старости.