— Теперь тебе есть о чем подумать. И нам нужно выходить. Надеюсь, на банкете будет шоколадный торт.

Хейс хлопнул ее по ягодицам, когда она проходила мимо.

— Десерт после церемонии.

Алекса затрепетала, осознав, что они точно вернутся сюда вместе. Впрочем, он постоянно будет возвращаться к ней, а она его пускать. Нужно рассказать правду о Скотте и надеяться, что он поймет, что она не хотела его предавать. Но не сегодня.

Это важный вечер, Хейс получит престижную награду, и не имеет значения, хочет он принять ее или нет. Алекса расскажет все завтра. О том, как влюбилась в него, захотела узнать, смогут ли их отношения перерасти из дружбы с привилегиями в нечто большее. Впервые за два года она была готова двигаться вперед, бороться за счастье. Только бы ее секрет не стал непреодолимой преградой.

Рукопожатия, фальшивые улыбки, льстивые речи и чертова блестящая награда с золотой табличкой, на которой выгравировано его имя. От всего этого тошнота подступала к горлу. Хейс вел машину к дому Алексы. Время близилось к полуночи. Он выбрал спортивную машину, более элегантный транспорт, чем черный грузовик. По большей части из‑за Алексы. Ему‑то все равно, что подумают люди. Она разулась, не проронив ни слова с тех пор, как они покинули мероприятие. Казалось, точно знала, что его нужно оставить наедине со своими мыслями. Замечательное качество.

Машина петляла по улицам. Хейс даже не осознал, что заговорил, но уже не хотел останавливаться.

— В тот день умерло семь моих хороших друзей. Нас отправили вывести трех женщин и восемнадцать девочек из захваченной школы. У нас был план, но произойти могло что угодно.

Алекса положила ладонь на его руку. Повисла тишина, однако ее прикосновение согрело его сердце. Черт возьми. Чем больше он проводит времени с Алексой, тем сильнее хочет с ней остаться.

— Не буду вдаваться в подробности, но мы попали в засаду. Женщины и дети были спасены, и мне удалось выбраться живым, но…

— Человеческой натуре присуще задаваться вопросом «что было бы, если…». Я тоже через это прошла. И по‑прежнему мучаюсь этим вопросом. Как бы все сложилось, если бы раньше узнали о состоянии здоровья Скотта. Можно ли было предотвратить смерть? Но я не могу зацикливаться на этом, в основном из‑за Мэйсона. Он заслуживает, чтобы мама отдавала себя ему на все сто.

— Мэйсон — счастливый малыш. Думаю, он чувствует, как сильно его любят.

— Надеюсь. Но ты тоже неплохо справляешься. За весь вечер в окружении стольких людей заметно напрягался лишь несколько раз.

— Так и думал, что ты заметишь.

— Я тебя знаю.

Это правда. Алекса точно определила тревоги и страхи Хейса и знала, как с ними справляться. Он не хотел показывать свои слабости, но она виду не подавала. Рядом с ней он чувствовал себя человеком, которому по силам справиться с тяготами жизни.

— Я постоянно думал о твоем белье.

Ее смех наполнил его теплом, возвращая в тот мир, где чисто и светло. Кто бы мог подумать, что такое возможно. Однако теперь он надеялся, что счастье появится и в его жизни. Может, не стоит бояться раскрыть перед ней свое сердце.

— Я догадалась, когда ты бросал на меня взгляды через всю комнату, да что там, точно знала, о чем ты думаешь.

— Хорошо. Потому что я собираюсь поделиться своими мыслями.

Он подъехал к дому и, едва выключив зажигание, наконец поцеловал ее. Свершилось. Он сдерживался весь вечер, не позволяя себе прикасаться к ней. А теперь собирался пошалить. Он завел руку ей за спину в поисках молнии на платье.

— Как ты вообще надевала все это?

Алекса засмеялась, ее глаза радостно заблестели, когда она встретилась с ним взглядом.

— Молния сбоку, но нам лучше войти в дом, пока соседи не увидели, как мы тут обжимаемся, как парочка подростков.

— У них не горит свет.

— Не хочу оставлять им даже малейшего шанса.

— У тебя три секунды, чтобы расстегнуть молнию, или я порву это платье.

— Ты сам за него заплатил.

— Лучшая покупка в моей жизни.

Едва платье скользнуло вниз, обнажая грудь, Хейс набросился на Алексу. Он не мог насытиться, желание к концу вечера просто сводило с ума. Он наблюдал за тем, как она движется, а черные волосы струятся по плечам. Она засмеялась, встретившись с ним взглядом. Не он один испытывал безумие страсти.

После маленького стриптиза от Алексы Хейс быстро освободился от всего, что мешало сполна насладиться ее бархатной кожей. Они не стали включать свет. Он прижал ее к закрытой двери, склонился и припал к губам в жарком поцелуе. Алекса обхватила ногами его за талию, и он, не теряя времени, проник в нее. Для чувственных прикосновений еще будет время, а сейчас нужно утолить желание, которое росло в течение всего вечера.

Она впилась пальцами ему в плечи и выгнула спину, прижавшись сильнее. Хейс скользнул по ее телу, обнял за талию, удерживая на месте. Алекса уперлась пятками в его ягодицы, и он понял, что она на грани, прервал поцелуй и немного отстранился, чтобы видеть ее лицо. Тусклого света от окна было достаточно, чтобы наблюдать ее наслаждение.

— Посмотри на меня, — приказал он.

Ее темные глаза тут же распахнулись, их взгляды встретились, и уже через мгновение она застонала. Именно этого он ждал, мечтая вновь ощутить, как она дрожит от наслаждения в его объятиях. Ее бедра продолжали быстро двигаться, она содрогалась от удовольствия. Он последовал за ней.

Хейс дрожал, его колено сильно болело, но сдаваться он не собирался. Алекса водила кончиками пальцев по его спине и плечам, а он спускался с небес на землю. Прижавшись лбом к ее лбу, вдохнул аромат жасмина, который дразнил его весь вечер.

— У тебя есть силы добраться до спальни?

Хейс засмеялся.

— Если она недалеко. Или мы можем лечь прямо тут на полу.

— Опусти меня.

Он, молча, отступил и поднял ее.

— Опусти меня, Хейс, твоя нога не выдержит, и мы оба упадем.

— Еще чего. Я отдохну, когда мы доберемся до спальни. Еще лучше, если ты сделаешь мне массаж. А теперь скажи, где спальня.

— Последняя дверь справа.

Он взялся за ее ягодицы, чем снова вызвал ее смех. Черт, когда она смеялась, весь мир казался таким идеальным. Заслуживает ли он такого счастья? Алекса ни разу не обмолвилась, что хочет серьезных отношений. Но при мысли о том, чтобы отпустить ее или позволить другому мужчине к ней прикасаться, его охватывал гнев.

И она никогда не говорила, что хочет найти мужчину, который стал бы отцом для Мэйсона. Может быть, вовсе не этого она хотела. Одно дело — интрижка, но совсем другое — семья.