Ну да, кому же понравится, если над ним кто-то смеяться будет. Вот и вскинулся я возмущённо на такие слова.

– Да не возмущайся ты, ишь, запыхтел, словно паровик на холостом ходу. Я тебе сказал, а ты и не услышал. Кто будет смеяться, с тем однозначно дружбу водить не надо. Неумные это люди, зряшные. Зато сразу таких и увидишь. Даже из смешков можно пользу получить. Понял теперь? – дождался моего кивка и продолжил: – И главное. Тебя директор определит в группу, соответствующую твои знаниям и способностям. А дальше учись, развивайся. Всё от тебя будет зависеть.

Ещё раз потрепал меня по макушке и, аккуратно уложив бумаги в коробку, улыбнулся и добавил:

– Ты, Славка, теперь нашу фамилию носишь. Она хоть и простая, да позорить её не нужно. Не подведи меня.

Постоял миг, словно ожидая хоть какого-то ответа, не дождался и ушёл. Остался я один, с комарами да мухами. А что мне отвечать? В грудь себя кулаком стучать и заверения раздавать? А вдруг не смогу? Не получится у меня? Что тогда? Лучше уж промолчу. И постараюсь. Так что завтра с утра пойду, послушаю, что мне скажут…

Утром я немного замялся перед закрытой калиткой, да заметивший меня сторож высунул голову из своей будки и поманил рукой:

– Ты проходи, не стесняйся. Мозги они ещё никому не повредили. И директор давно на месте.

Пришлось проходить, куда денешься. Нет, можно было бы и уйти, да как-то… неправильно это вышло бы. И перед собой стыдно, и перед дедом, и Алексея подводить не хочется. Егор вспомнился, как я его заверял, что учиться пойду. Тяжко вздохнул и пошёл.

А через час я уже забыл все свои страхи. С довольной улыбкой выскочил на улицу, махнув на прощание сторожу, и помчался в сторону дома. Надо Алексея обрадовать.

– Приняли меня в училище. Для начала в младшую группу, посмотрят, как учиться буду. Всё от меня будет зависеть, – бойко рассказывал я, наворачивая наваристый суп. Напротив с такой же полной чашкой сидел глава, а хозяйка суетилась у плиты, оборачиваясь и внимательно слушая моё хвастовство. Только добрая улыбка изредка мелькала, да переглядывались понимающе. Я, конечно, эти переглядывания заметил и всё понял, но удержаться всё равно не смог. Восторг распирал. Алексей прихлёбывал да поддакивал:

– Ну вот, а ты боялся.

– А ты бы не боялся? То-то. Директор сказал, что знания у меня кое-какие есть, но мало их. Можно, конечно, с кем-нибудь заниматься из учителей в оставшееся до занятий время, но за деньги. Я сказал, что дома посоветуюсь и после скажу. Правильно? Если буду заниматься, то возможно, пойду не в младшую, а в среднюю группу. А это уже мой возраст. Что думаете?

– Со своим возрастом, конечно, лучше. Но ты всё равно первое время сильно от них отставать будешь…

– Да я знаю. Мне директор всё это объяснил. Тут главное, что у меня основная база знаний появится, – перебил я Алексея.

У плиты громко фыркнула Алёна:

– А вчера ещё некуда идти не хотел. А деньги на учителей где возьмёшь?

– Да неужели мы Славке не поможем? Не обеднеем же? – вопросительно уставился на супругу парень.

– Не обеднеем. Если потянем. А вдруг там суммы большие. И что тогда делать станем? Людей насмешим, – и повернулась ко мне. – Ты только не подумай, что мне денег жалко. Позора не хочется. Ты узнай для начала, сколько нужно будет заплатить, тогда и решим. И к занятиям всякие ручки и тетради нужны будут. Учебники какие-то. Где-то у нас на чердаке я связку большую видела, надо будет посмотреть.

– Жена правильно говорит. Ты её слушай, плохого не посоветует. Давай-ка после обеда дуй назад и хорошенько всё разузнай. А потом нам расскажешь. А мы пока посмотрим, что у нас на чердаке пылится.

Только и кивнул на всё это. То, что у меня кое-какие сбережения есть, никому пока знать не нужно. Потом скажу, когда до дела дойдёт. Если дойдёт, точнее…

Насчёт учителей я договорился. Старые учебники с чердака пригодились, как и пригодились мои деньги. Впрочем, у меня ещё много осталось. Алексей немного удивился, когда я отказался от финансовой помощи, но ничего говорить не стал. Отныне я каждый день до обеда буду посещать занятия. Проходить они будут там же, в училище, в одном из классов. А после обеда я вольный человек, свободен на все четыре ветра до темноты. Можно и задержаться на улице с ребятами после захода солнца, но привычка сильнее, и никуда от неё пока не деться.

Я решил поддерживать отношения со своими новыми знакомцами у лётного поля. Приняли меня нормально. Завели разговор про оружие, рассказал про свой самострел. Тут Витёк, вожак местный, и подскочил. Уговорил меня принести его, пообещал взамен кое-что рассказать и показать. И остальные многозначительно так запереглядывались. Опаски я никакой не чуял, просто любопытство, поэтому согласился. Принёс самострел, собрал его и оказался сразу же в центре внимания. Даже удивился. Неужели здесь такого нет. Есть, но мало. В основном у охотников-промысловиков. И стоят они довольно-таки дорого. Вот почему у меня один Егор выпросил. Понятно теперь. Ух, хитрюга. Интересно, почему их так мало? Потому что бьют бесшумно, а такое оружие милиции не по нраву? Надо будет участковому вопрос задать, а то попадусь с ним, а тут, на Центральном, я смотрю, с оружием вообще строго, не то что у нас. Но у нас нет ни милиции, ни гарнизона, люди на свои силы только и надеются. Здесь же город со всех сторон под защитой. Интересно, а откуда столько еды берут? На рынке чего только не продают, в лавках изобилие, которого я никогда в своей короткой жизни не видел, глаза разбегаются. Спросил Витька, когда вокруг никого не было.

– Вон там, в долине фермы стоят. Не те, что у моря, а другие, которые землю пашут и растения разные выращивают, – сразу же уточнил, опередив готовый сорваться с губ недоуменный вопрос. Но туда просто так не пройти, охрана кругом установлена и чуть что, током бьёт.

При этом болезненно поморщился, словно заново переживая что-то неприятное.

Зато можно сходить на охоту, настрелять дичи или попробовать свои силы на свинках. Когда мне показали, кто это такие, я удивился, всё-таки никогда раньше не видел подобного. У нас они не водились. Живут они в глубине леса, размерами мне по колено, крупные и быстрые до ужаса. И злобные. Охотиться нужно только из засады, и то, если она находится в защищённом месте. Если будет подранок, то охотнику не поздоровится. Ребята рассказали, что этот с виду неуклюжий зверь с ходу развивает фантастическую скорость, имеет крепкие острые копыта и не менее страшные зубы. Зато вкусный. Если улыбнётся удача, то можно всю нашу ораву накормить, и ещё останется что-то для продажи на рынке. И сало со шкурой. Короче, одни плюсы. Что же тогда никто на них не охотится?

А потому что мало в городе вольных охотников. В основном они в бригады собираются и уходят на промысел на острова архипелага за морским зверем и птицей. А местные свинки это для них добыча несерьёзная, детская, скорее всего. Ничего себе, детская…

Только море мои новые друзья не любили, держались от него подальше. Рыбу ловили в большом неглубоком пруду рядом с ангарами. Кидали жребий, проигравший раздевался и залезал в воду, поднимал муть со дна. Потом оставалось только собирать сачком больших плоских карасей, поднимающихся на поверхность.