Галка все поняла правильно и лишних вопросов задавать не стала. Только спросила, не опасное ли это дело. Матвей почти с чистой совестью соврал, что совсем неопасное. Что может быть опасного в общении с душевнобольной тетечкой?! Им же там лекарства всякие колют, они же не буйные совсем.

Утром следующего дня Ставр уже ждал его возле офиса, стоял в темной подворотне на пронизывающем апрельском ветру, подняв ворот куртки и засунув руки глубоко в карманы.

– Убедился? – спросил вместо приветствия.

– Убедился. – Матвей протянул ему руку для рукопожатия, но ответного жеста так и не дождался. Ну и черт с ним! Он не гордый, особенно когда речь идет о тридцати пяти тысячах долларов…

…Деньги он перевел на свой счет в тот же день. А уже на следующий договорился с немецкими врачами о маминой госпитализации. Мама с Галкой улетели в Берлин ровно через неделю, а еще через пару дней Матвей устроился санитаром в лучшую в области частную психиатрическую лечебницу…

– …Слушай, ей сегодня лучше стало. – Матвей посмотрел на Ставра сквозь облако сигаретного дыма. – Она людей узнавать начала. Волосы уже на себе не рвет и вообще…

– Что вообще, братишка? – Ставр недобро сощурился.

– Может, ее уже скоро и так выпишут. Давай еще немного подождем, а? Я присмотрю за ней, обещаю. Никто ее не обидит.

– Неделя, – сказал Ставр, не глядя в его сторону. – У тебя есть неделя, чтобы вытащить ее из психушки. И мне неважно, как ты это сделаешь, я буду ждать вас ровно через неделю в одном месте.

– В каком месте? – спросил Матвей.

Да, глупо было надеяться, что такой человек, как Ставр, станет дожидаться какого-то там терапевтического эффекта. Да он вообще ни разу не спросил, как девчонка себя чувствует. Даже странно, за работу платит такие бабки, а не переживает совсем. Или переживает, просто вида не показывает? Да по его морде вообще хрен поймешь, о чем он думает, конспиратор чертов… Его, Матвея, вина и серьезная профессиональная оплошность, что он не пробил этого Ставра по своим каналам. Надо бы поинтересоваться, отчего такая спешка и такая секретность.

– Запоминай адрес, братишка. – Ставр взъерошил и без того дыбом стоящие волосы, подмигнул Матвею цыганским глазом. – И про сто тысяч зеленых не забывай. Ты их еще не отработал…

* * *

Он принес ей еще шоколадок, этот сердобольный санитар по имени Матвей. А ей уже не нужно ничего, прошла гипогликемия, и зверский голод тоже пропал, но все равно приятно, что хоть кто-то в этом мире о ней заботится.

– Ну ты как, отдохнула немного? – Парень присел на стул, посмотрел на Алену внимательным взглядом. И это доверительное «ты»… Может, еще раз попробовать с ним договориться?

– Мне уже лучше. – Она даже улыбнулась.

– Это хорошо. – Матвей улыбнулся в ответ. – Значит, ты идешь на поправку.

Да, ей очень хотелось в это верить. А еще хотелось оказаться как можно дальше от этой палаты-клетки и Егора с его новаторскими методами лечения.

– Матвей, – Алена осторожно, боясь спугнуть, коснулась рукава его халата, – ты не мог бы мне помочь?

– Ну, это зависит от того, о чем ты хочешь меня попросить. – Он пожал плечами, а взгляд его сделался настороженным.

– Мне нужно позвонить. Пожалуйста!

– Кому?

– Моему шефу. Он не знает…

– Алена, – теперь санитар Матвей смотрел на нее с жалостью, – Алена, ты здесь уже не первый месяц. Твои коллеги, и шеф в том числе, давно все знают. Он даже навещал тебя. Он такой немолодой уже, с седыми усами.

– Когда? – Сердце забилось часто и испуганно.

– Недели две назад.

Две недели назад. В то самое время, когда бал правил серый мир, а ее, Алены, еще не существовало. Но сейчас-то она есть! И нашла она себя именно после того, как перестала принимать лекарства. Антон Карпович должен об этом знать, он поможет обязательно, нужно только подобрать правильные слова. Не на кого ей больше надеяться…

– Матвей, две недели назад меня здесь не было. Понимаешь?

Вместо ответа он только кивнул.

– А сейчас я есть, и мне нужно с ним поговорить.

Он долго думал, и Алена уже начала надеяться, что все в ее жизни будет хорошо. Зря надеялась…

– Завтра после осмотра, если главврач разрешит. – Вот и конец надеждам. С виду добрый и приятный парень Матвей на поверку оказался равнодушным подлецом. – Да ты не переживай, все в порядке будет, это ведь всего лишь телефонный разговор.

Не будет у нее никакого телефонного разговора, потому что главврачом в этой больнице работает Егор Стешко…

– Тогда, может быть, записку? – Она все еще хваталась за соломинку. – Я записку напишу, а ты ему передашь. Я адрес знаю…

– Записку? – Матвей нахмурился, а потом кивнул: – Ну давай, пиши свою записку. Только ответ я тебе смогу передать не скоро, у меня в восемь вечера смена заканчивается, а следующее дежурство только через сутки. Ты, наверное, до своего шефа быстрее дозвонишься.

– Ничего, – ей хотелось плакать от радости, от подаренной хоть крошечной, но надежды, – пускай и записка будет, на всякий случай. Спасибо!

– Ладно, ты пиши, а я пока выйду. У меня еще дела. – Матвей придвинул ей стопку бумаги, потом озадаченно взъерошил волосы. – А ручки-то у тебя нет.

– А у тебя? – спросила Алена с мольбой. – Мне же ненадолго, всего на пару секунд.

Он колебался, по глазам было видно, а потом вытащил из нагрудного халата авторучку.

– На, – сказал не особо радостно, – только, ты уж извини, писать при мне будешь. Я из-за тебя и так кучу инструкций нарушил.

– Только не смотри, пожалуйста, – попросила она. – И не читай, там личное.

– Ага, личное. – Он кивнул и отошел к окну.

Алена взяла из стопки верхний лист. Взгляд застыл на исчерченной углем бумаге. Это она сделала?! Она рисовала их все это время? Углем на бумаге, чем-то острым на стенах, полупрозрачными крылышками мотыльков на окнах… Значит, Другие питали ее страхи и ее сумасшествие…

Даже если исключить эффект лекарств, с ее психикой и ее жизнью что-то не то. Почему она не помнит, что было до серого мира, до того, как она оказалась в этой запирающейся на ключ палате? Что она натворила? И что натворит еще, если не закончить лечение?..

Торопливо, боясь передумать, Алена написала записку, сложила листок вчетверо, протянула Матвею. Да, она нездорова, с ее психикой далеко не все в порядке, но пусть ее лечит кто-нибудь другой, а не Егор Стешко…

Глазам вдруг стало больно от слез, Алена потерла их руками.

– Эй, ты чего? – На плечи легли горячие ладони, а привычный уже аромат парфюма соскользнул с его запястий ей на волосы. – Ты плачешь, что ли? Не плачь. Теперь все хорошо будет.