litbaza книги онлайнИсторическая прозаФатьянов - Татьяна Дашкевич

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 78
Перейти на страницу:

Уже в середине октября 1944 года Второй Украинский фронт через Румынию вышел к границам Венгрии и Югославии. Южнее, по румыно-югославской границе, развернул свои войска Третий Украинский. Часть боевых сил Второго Украинского фронта уже вышла на подступы к Будапешту. Военные чувствовали, что впереди — кровопролитная битва за Венгрию, мужчины которой воевали на стороне гитлеровской Германии.

Советские танки уже двигались от города Дебренеца к озеру Веленце.

Озера Балатон и Веленце вместе с перешейком между ними были укреплены знаменитой линией Маргариты. Подступы к линии Маргариты — испещрены сетью каналов и водохранилищ, которые по причине мягкой зимы не замерзали еще в декабре. Этот оборонительный рубеж протяженностью сто десять километров, обращенный фронтом на юго-восток, противостоял нашим войскам. Чтобы обойти Будапешт с запада, не было иного пути — только через этот ощетинившийся огнем перешеек.

По сводкам не узнаешь ты,
Что ветер стих, что плохо спится немцам,
Что с наступлением темноты
Вскипает бой у озера Веленце…

Стихотворение «Вчерашний бой» стало тогда своеобразным газетным репортажем.

Полуторка прыгала по кочкам обочины в хвосте бронеколонны. В ней размещалась походная типография и редакция армейской газеты.

Алексей перемещался на головных машинах. Он жил этими непролазными серыми буднями, считая, что должен видеть происходящее сам, сам должен участвовать. Готовые фронтовые репортажи и очерки он передавал в редакцию ежедневно, а иногда и чаще.

Армии же, подошедшие к Будапешту с востока и юго-востока вели смертельные, многотрудные бои.

Военачальники знали, что если, ложась костьми, не выйти в тыл будапештской группировке гитлеровцев, то те смогут мобилизовать для обороны новые силы и средства, а это грозит нам еще большими потерями.

Через пару дней после занятия нашими войсками обороны началась их перегруппировка. Офицерам стало ясно: удар нацелен на главный оборонительный узел, город Секешфехервар. Бои за него позже войдут в историю той войны, как одни из самых кровопролитных.

Вероятно, Фатьянов видел ту знаменитую артподготовку, о которой один из пленных венгерских офицеров рассказывал: «…снаряды ложились один около другого. Позднее налетели русские самолеты — это был сплошной ад, нельзя было высунуть носа…». Плотность огня тогда была такова, что каждый залп уничтожал все живое на линии в шесть километров — вал огня прокатился через линию Маргариты. Семь с половиной тонн снарядов выпустили советские пушки, но гул разрывов не прекратился — «работали» штурмовая и бомбардировочная авиация. Слышался стрекот бьющих по нашим самолетам «эрликонов». Авиационные офицеры с НП хрипло выкрикивали в микрофоны корректировочные команды. Разрозненные гитлеровские части отступали в направлении Секешфехервара, как и предполагало командование.

Можно представить, как горячили эти бои юношеское беззрассудство Фатьянова, и что репортерская работа отошла в тыл, на запасные позиции! Как хотелось ему даже ценой собственной жизни доказать себе, друзьям и Отечеству, всем живым и мертвым, что он не поэт, не артист, а в первую очередь — воин. Шли сообщения, что какие-то подразделения Третьего Украинского вошли в пригород Секешфехервара, и захваченные ими немецкие орудия уже бьют по врагу, что город защищают три танковые и одна пехотная дивизии немцев с поддержкой двух дивизий венгерской пехоты…

И советские войска вошли в город в ночь католического Рождества. В костелах шла праздничная месса, но мало было молящихся. Те, кто остались дома, с вечера не решались подкрасться к рождественским индейкам. Они так и оставались в остывших печах, а жители города — молились по темным углам и дрожали от страха. В ту ночь в небе не видны были звезды. Из-за сплошного огня оно становилось белым, как днем. Старые набожные венгры догадывались, что просто так в святую ночь не могло быть такого ада. Значит, в чем-то они провинились перед Младенцем Христом…

Автоматчик Алексей Фатьянов был в самом первом советском танке, ворвавшемся в город. Здесь он получил пулевое ранение, после чего — направление на перевязку, медаль «За отвагу» и десятисуточный отпуск домой.

«Соловьи, соловьи, не тревожьте ребят…» Снова фронт
1. «После декабря приходит май…»

На Киевском вокзале Москвы шел новогодний снег. Голос дикторши был ровен и мелодичен, как в мирное время. Мягкий снег сыпался на рельсы, убеляя и уравнивая все кругом. Близкое предчувствие победы переполняло спешащих к вагонам людей. Могло бы показаться, что нет войны, и снова начинается жизнь вместе с наступившим 1945 годом, сулящим мир. Но все пассажиры вокзала были мужчины, и серые их шинели красили праздничные дни в цвет военного пороха. Алексей шел по перрону в сопровождении племянницы Ии, крепко вцепившейся в рукав его шинели. Ей было трудно оторваться от Алеши, который хоть ненадолго скрасил их с матерью жизнь. Теплые влажные глаза, глаза беременной женщины, смотрели на него с тоской и лаской. Отец будущего ребенка оказался из армейских ловеласов и оставил Ию. Дядя, единственный мужчина в их семье, снова уезжал на фронт. Алексей подбадривал ее, шутил, обещал вернуться и понянчить «внучка». Ие становилось радостней от его привычного с детства сильного голоса.

Наконец, он вошел в солдатскую теплушку и снял шинель. Музыканты играли полный трагизма марш «Прощание славянки». За стеной вагона поплыл перрон, унося в прошлое пребывание Алексея в Москве.

Солдаты в вагоне спали. Они знали, что такого «дежурного блюда», как сон — на фронте не подают. А фронтовой корреспондент Алексей Фатьянов вновь приступил к своим обязанностям, доставая из планшетки тетрадь и химический карандаш. Он уже писал о разоренной стране, о молодках и старухах, которые на полустанках тянут к солдатикам руки с кукурузой, салом, яблоками… Он записывал жадно, всем своим чистым и большим сердцем веруя, что его свидетельства — это свидетельства человека сопричастного к трагической истории Родины и творца самой этой Истории.

Бои не прекращались. В поле — две воли: кому Бог поможет. А Бог правду любит.

Фатьянов вернулся в военную Венгрию. Места расположения противоположных войск были настолько близки, что иногда до нашего лагеря долетала популярная в то время песенка:

После декабря всегда приходит май…

Как-то в занятом фашистском окопе Алексей с удивлением увидел патефон и следы недавнего пиршества: обертки шоколада, сверкающие банки из-под тушенки. В солдатском блиндаже даже сквозь пороховой дым и чад пахло одеколоном. На столике — недописанное письмо некоей Магде, в котором ее просили ждать Курта с победой. Немецкие солдаты хорошо питались, щедро разламывали шоколадные плитки, слушали патефон. И плохо обмундированная и оснащенная, израненная советская армия побеждала только неколебимым чувством справедливости возмездия. Слова той патефонной песенки действительно были пророческими. Только чей это был декабрь и чей май? Выдержав жесточайшие бои в декабре под Секешфехерваром, русские солдатики уверенно шли к «своему» маю. Недокормленные, недобритые, недоспавшие, мечтающие «курнуть»… Они шли к победному маю, шли, чтобы в один из Пасхальных дней сотворилось чудо — закончилась Великая и, как мнилось, последняя, война.

1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 78
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?