но она поняла значение этого момента и отказалась сжиматься перед своим убийцей.

Он снова пронзил ее.

— Стойте! — Адиана плакала. — О, ради богов, пожалуйста, остановитесь!

Рената отшатнулась, чернильные пятна растеклись по ее корсажу, меч снова покинул ее. Она схватилась руками за живот, но теперь кровь лилась потоками. Отягощенная невыносимой тяжестью, она опустилась на землю на одно колено, потом на другое.

Ночь колебалась вокруг нее.

Гемена стояла рядом, сжав кулаки по бокам, немигающими глазами наблюдая за Ренатой.

— Дитя, — пробормотала Рената. — Вспомни, чему я тебя учила.

Меч вонзился Ренате в грудную клетку, сломав кости и хрящи и разорвав сердце. Рената соскользнула с лезвия и рухнула на землю.

Тени опустились на мир живых, согревая и успокаивая своими объятиями.

«Наконец, боги потребовали плату».

Ее преступления были оплачены, ее бремя сняли. Рената спокойно сдалась бездне, надеясь, что мертвые маги вскоре позовут ее домой.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Кровь и пепел

Ноздри Адианы раздувались от запаха обугленного дерева, перемежающегося с вонью горелой плоти. Из укромных мест доносились звуки плача, испуганные стоны и мучительные рыдания, заставившие ее вздрогнуть и отвернуться.

Моэн всегда был ветхим городком, но теперь он представлял собой груду камней и щебня. На краю развалин слышались крики и движение, трепет накрахмаленного холста и ритмичный удар молотков по кольям. Солдаты, заявившие о своих правах, теперь обустраивались. Все они были сырнте, но Адиана не могла понять их присутствия в этой окруженной горами провинции.

Ее похитители остановились и начали спешиваться. Некоторые мужчины забросили детей себе на плечи, понесли их прочь, как мешки с зерном. Крики Таши и Катарины были приглушены, их маленькие ножки болтались в бесполезных пинках.

Гемена, что примечательно, не сопротивлялась, а подняла лицо и пристально посмотрела на Адиану, сдвинув брови. Ее нижняя губа выпятилась в том упрямом хмуром взгляде, который так полюбила Адиана. Когда тени угрожали скрыть отступающие фигуры девушек, Адиана вскрикнула и рванулась за ними.

Мужчины остановили ее, их стальная хватка пронзила ее плечо и ребра новой болью.

— Куда вы их ведете? — спросила она, борясь, пока ей связывали руки.

Они ничего не сказали, но толкнули ее в противоположном направлении.

Адиану привели в широкий павильон, окруженный стражами. Внутри палатка была наполнена движением и разговорами. Слуги разносили еду, разливали вино, несли тазы с водой и даже собирали мебель. В центре стоял длинный стол, покрытый картами, которые внимательно изучали люди в доспехах. Когда Адиана вошла, один из них пристально посмотрел на нее. Его голубые глаза были на смуглом лице, красивом, хотя и покрытом шрамами и морщинами возраста. Адиана поежилась от его оценки, почувствовав себя олененком среди волков.

— Принц Мехнес, — ее похититель отсалютовал голубоглазому мужчине. — Крепость маги разрушена. Я привел вам двух женщин, — он поднял окровавленный сверток с головой Ренаты. — Эта утверждала, что она Мага Эолин, а ее спутница — посудомойка. С ними находились трое детей, которые сейчас под охраной. Все остальные мертвы, как вы и приказали.

— Это все, что вы нашли?

— Да, мой лорд-принц. Уверяю вас, никто не мог убежать. Мы окружили это место задолго до нападения. Они были застигнуты врасплох.

Глаза Мехнеса метнулись от свертка к Адиане.

— Оставь это здесь и женщину. Я пошлю за тобой в ближайшее время.

Солдат удалился с коротким поклоном.

Принц Мехнес повернулся к своим людям. Было что-то очень знакомое в его позе, в повороте плеч, в темной энергии его присутствия. У Адианы перехватило дыхание, когда она поняла, что это было. Мехнес напомнил ей Кедехена. Она несколько раз видела старого Короля, отца Акмаэля, во времена Круга Кори, когда их приглашали выступить в Городе. Внешность Кедехена была совсем другой: у него были каштановые волосы, черные как ночь глаза и более угловатые черты лица, но легкость, с которой он пользовался своим авторитетом, и намек на безжалостность, который витал вокруг него, были идентичными.

— У вас есть приказы, — сказал принц Мехнес. — Идите сейчас же. Вы заслужили отдых. Найдите выпивку и несколько женщин. Мы продолжим этот разговор на рассвете.

Их отбытие наполнило Адиану нервирующим чувством невидимости. Ни один из них не взглянул в ее сторону, когда они выходили из палатки. Остались четверо стражей, их взгляды были прикованы к какой-то точке в пустоте перед ними. Слуги продолжали расчищать, убирать, собирать и уносить. Принц Мехнес задержался у стола со своими картами, неторопливо отхлебнул из чашки и вытер бороду рукавом.

Пот струился по спине Адианы, хотя холодок пронзил ее кости. Ее руки болели из-за того, что были связаны. Верёвки врезались в её запястья, и пальцы затекли.

Не глядя на нее, командир сырнте подошел к столу, где солдат оставил голову Ренаты. Поведение его было спокойным, задумчивым. Он не торопился разворачивать сверток, обнажая спутанные волосы Ренаты, рваный край разрубленной плоти, лицо — о, лицо Ренаты! Жесткое, серое и безжизненное. Никогда больше она не будет смеяться, пить вино, колдовать или лечить подруг.

Желудок Адианы сжался, и она боролась с приступом желчи в горле.

«Спокойно, — сказала она себе. — Я должна сохранять спокойствие».

Так же, как Рената, как и Эолин, даже не меняя ритма своего дыхания.

— Кто эта женщина? — голос Мехнеса поразил ее, как копье.

— Это… — горло Адианы сжалось. Каждый вдох пронзал ее ребра острыми иглами. — Была Мага Эолин.

Мехнес хмыкнул, изучил жуткий сверток и устремил суровый взгляд на Адиану.

— И кто ты?

— Меня зовут Адиана.

— Ты — посудомойка этой женщины?

Адиана сглотнула. Она научилась лгать в юности в Селкинсене, после того как ее родители были убиты, и она сбежала к пирсам.

«Ложь должна лежать на ложе правды, иначе она потеряет свою соблазнительную силу».

— Нет, я не слуга. Я музыкант из Селкинсен. Мага Эолин привела меня в Моэн, чтобы я преподавала музыку ее ученицам.

— Музыка? — веселье отразилось на лице командира. Он казался искренне удивленным. — Какая польза магам от музыки?

— Музыка — это тоже волшебство, согласно традициям Мойсехена. Эолин говорит… раньше говорила, что это форма Примитивной Магии, самая древняя и самая священная из всех.

— Так ты мага?

— Нет, — в голову пришла мысль, страшная и непрошенная, что теперь она уже никогда такой не будет. — Я играю только музыку.

— Значит, Мага Эолин пыталась защитить тебя, говоря, что ты посудомойка? Как любопытно, — он накрыл одним концом окровавленной ткани изуродованное лицо Ренаты. — Уверяю тебя, музыкант найдет среди сырнте гораздо лучшее место, чем посудомойка.

— Я не собираюсь искать место среди сырнте, — у Адианы перехватило дыхание под его взглядом. — Я