Эмили была первым человеком, с которым им удалось связаться. На коротких волнах, правда, наблюдалась какая-то мимолетная активность, но сигнал был слишком слабым и искаженным, чтобы делать какие-то выводы, хоть Джейкоб и сказал, что это хороший признак и где-то есть еще выжившие.

– Конечно, логика подсказывает, что должны существовать и другие очаги жизни. Где-то в холодных местах, возможно, есть маленькие группы людей, вроде нашей. Может быть, кто-то остался на удаленных военных базах. Думаю, вероятнее всего, уцелели экипажи подводных лодок, хотя неизвестно, что будет с ними на поверхности, – рассказывал Джейкоб.

– А как насчет вашей команды? – спросила Эмили. – Как вы думаете, почему вы выжили?

– У нас нет возможности понять, в чем суть этого явления. То ли в его основе лежит вирус, то ли это нервно-паралитическое вещество, то ли что-то еще. Но независимо от его природы мы полагаем, что холод ограничивает его способность к размножению и распространению, вот почему, как сказала моя жена, в Фэрбанксе и других северных регионах дождь был слабым. Правда, оказалось, что для фатальных последствий достаточно и такого. Пока мы не свяжемся с остальными выжившими в холодных областях мира, мы не сможем подтвердить наших гипотез. Из всего, что нам известно, следует, что стоит нам оказаться в зоне заражения, и мы умрем. То же самое может случиться с другими оставшимися в живых, которые находятся за пределами территорий, где прошел дождь. Вы, вероятно, догадываетесь, что проверять на себе эту теорию никому не хочется.

Эмили внимательно слушала Джейкоба, параллельно задаваясь вопросом, следует ли ей рассказывать о красной пыльной буре или о том, что она видела на восемнадцатом этаже. Не подумает ли Джейкоб, что она сошла с ума? Черт возьми, она на его месте точно бы так решила. Рассказ о том, что она видела какое-то чудовище, пожиравшее молодую семью, некогда проживавшую в квартире этажом выше, вряд ли покажется ему убедительным.

– Я… я кое-что видела, Джейкоб, – наконец выпалила она, не успев даже понять, на что решилась. – Кое-что странное. Ненормальное.

Джейкоб замолчал на полуслове.

– Что вы подразумеваете под ненормальным, Эмили?

«Вот ведь срань какая! – подумала Эмили. – Теперь мне придется это сказать». Сомнения снова закопошились у нее в мозгу, но она знала, что на самом деле видела то, что видела, что дело не в стрессе и не в ее воспаленном сознании. Значит, ей следует об этом рассказать.

– Тут такое было… уже после того, как все умерли. Дождь превратился во что-то типа таких отдельных пылинок, и… – Она помолчала, потом глубоко вздохнула и решилась: – Кое-что случилось с семьей, которая жила в квартире надо мной. Они умерли, но… превратились… изменились… стали чем-то еще.

– Та-а-а-ак, – недоуменно протянул Джейкоб.

– Послушайте, – продолжала она, – я знаю, это прозвучит безумно, и знаю, что вы подумаете, будто я чокнулась. В смысле я сама сомневаюсь, в себе ли я, но, клянусь, я не придумала то, о чем собираюсь рассказать.

И Эмили поведала Джейкобу о странной пыльной буре, о том, как садились пылинки на кожу мертвого бродяги, и о том, как позднее они старались проникнуть к ней в квартиру. Она хотела было умолчать о том, что приняла за детский плач, о том, как выломала дверь и обнаружила в квартире монстра, но ведь она уже рассказала о вещах столь же странных, как прохладный жар и беззвучный гром, верно? Тогда чего стесняться?

Закончив свой рассказ, Эмили была почти уверена, что вот-вот услышит, как Джейкоб нажимает кнопку отбоя. Она прямо представляла себе, как он задается вопросом, каким это образом его угораздило связаться с последней живой сумасшедшей Нью-Йорка.

– Интересно, – наконец произнес Джейкоб.

Ну, во всяком случае, это был не тот ответ, которого она ожидала.

– Вы мне верите? – спросила она, все еще сомневаясь, правильно ли его поняла. – Я не сумасшедшая?

– Я не могу судить о том, что вы пережили с тех пор, как выпал красный дощць, Эмили. И, если уж начистоту, мы оба знаем, что, если бы вы рассказали мне историю вроде этой всего пару-тройку дней назад, я бы реагировал на нее иначе. Но после того, что вы… что все мы пережили? Нельзя сбрасывать со счетов никакие свидетельства, даже самые субъективные.

Несколько секунд они молчали, поскольку каждый обдумывал, что сказать дальше. Наконец Джейкоб заговорил:

– Я сказал, что мы можем только строить догадки. Да и что нам остается – только обмениваться между собой идеями сейчас, когда все… – Он поискал точное слово: – Закончилось. Мы уже совместно проанализировали всевозможные версии, неважно, насколько бредовыми и оторванными от реальности они казались, и отмели большинство из них либо как совершенно невозможные, либо как маловероятные. А то, что у нас осталось, звучит абсолютно, как вы, Эмили, выразились, безумно.

Эмили услышала, как Джейкоб отхлебнул что-то, глотнул и начал быстро развивать свою мысль.

– В чем мы уверены, – продолжал он, – так это в том, что по всему миру произошло нечто, далеко выходящее за наши представления о реальности. Это самое нечто настолько маловероятно и неправдоподобно, что его вполне можно определить как случайность. Новые данные, которыми вы только что нас снабдили, пожалуй, указывают на то, что красный дождь вряд ли дело рук людских: технологий, которые оказывают такой быстрый эффект на человеческий организм, просто не существует, а значит, мы снова возвращаемся к попытке охарактеризовать это неуловимое нечто. Если исключить научные разработки, остаются только две вероятные причины, вызвавшие красный дождь, свидетельницей которого вы стали. Версия первая: наше нечто – часть естественного цикла Земли, событие уровня массового пермского вымирания[11], во время которого было уничтожено семьдесят процентов животных суши и девяносто шесть процентов морских форм жизни. Имеется множество данных, что подобные массовые вымирания происходят довольно регулярно, если, конечно, мыслить в масштабах планетарного времени, и мы уже вполне созрели для следующего. Так что, возможно, красный дождь – фрагмент земного цикла, который приходит каждые несколько миллионов лет и вычищает планету. Хотя само событие слишком странное и неожиданное. Кажется маловероятным, что в палеонтологической летописи нет ничего, что указывало бы на такой дождь.

– А вторая версия? – спросила Эмили, которая отнюдь не была уверена в том, что хочет услышать ответ на свой вопрос.

– Ну, – сказал Джейкоб, – теперь вы можете назвать меня сумасшедшим, но единственная другая версия – это возможность вмешательства извне. Инопланетного вторжения.

Эмили была ошарашена:

– Что? Инопланетное вмешательство? Вы имеете в виду что-то вроде маленьких зеленых человечков или типа того? Вы, наверно, шутите, да?

– Можно сказать и так. Все зависит от того, что именно вы подразумеваете под словом «вторжение». Похоже, мы имеем дело с внеземным биологическим организмом. По сути, наша планета тоже просто один большой суперорганизм. Красный дождь может быть эквивалентом вируса, который обитает на просторах космоса и поражает не индивидов, а планеты. – Эмили представила, как в тысячах миль отсюда Джейкоб машет рукой вверх, в направлении потолка своего кабинета. – Этот вирус просто дрейфует где-то там, пока случайная удача не приведет его на подходящую планету, и тогда – бах! – все на ней вымирает. Если отключиться от эмоций, эта теория просто завораживает. – Тут Джейкоб, вероятно, понял, что за пределами его тесного научного мирка теория о почти полном вымирании человечества вряд ли способна показаться кому-то привлекательной. – Простите, – извинился он, – я не собирался распространяться об этом с таким Энтузиазмом. Вот что происходит, когда оказываешься заперт в компании ученых и проводишь с ними слишком много времени: по двадцать четыре часа в сутки на протяжении многих месяцев.