Она уже прошла половину пути, когда ее внимание привлек какой-то неясный объект у противоположной стены. Разглядеть его было трудно, но Эмили, знавшая эту комнату, как свои пять пальцев, могла уверенно сказать – до красного дождя там не было ничего подобного. До сих пор этот участок был скрыт от ее глаз толстым серебристым воздуховодом кондиционера, который тянулся по потолку и уходил в противоположную стену. Эмили застыла и впилась взглядом в непонятный объект, чтобы сразу заметить, если тот шевельнется. Это было непросто, потому что его окружала густая тень. Эмили вообще не заметила бы его, если бы ее внимание было сосредоточено исключительно на кабинках.

Она осторожно шагнула вперед. Нечто у стены не подавало признаков жизни, но рука Эмили, сжимавшая нож, так или иначе была направлена в ту сторону. Если это нечто прыгнет, то вначале напорется на лезвие и только после этого сможет добраться до нее самой; черт, она была в этом совершенно уверена.

С каждым шагом приближаясь к непонятной штуковине, чем бы она ни была, Эмили разглядывала все новые детали. Примерно шесть футов в длину и два – в ширину. Округлая «голова» – если можно так сказать – напоминала по форме пулю, а «тело» сужалось книзу. Розовато-красную блестящую кожу по всей длине пронизывали ярко-алые прожилки. Эмили подошла еще на шаг и увидела, что эти прожилки пульсируют, будто перекачивая жидкость. Под просвечивающей кожей что-то периодически изгибалось и поворачивалось, напоминая отчасти куколку насекомого.

Вдруг нога Эмили запнулась обо что-то, лежавшее на полу. Ее внимание было настолько сосредоточено на объекте у противоположной стены, что она не смотрела, куда идет. Она поняла, что падает, инстинктивно выпустила нож, попытавшись ухватиться за ближайший стол, но промахнулась и ударилась о его край. Острая боль пронзила руку и плечо. Взгляд зафиксировал приближающийся угол столешницы, и Эмили постаралась уклониться, чтобы не налететь на него головой, и в результате стукнулась обо что-то твердое, но пластичное. Удар об пол вышиб из легких воздух, пронзил руку новым болевым разрядом, и она издала приглушенный стон.

Сознание судорожно попыталось приспособиться к тому, что вертикальное положение резко сменилось горизонтальным.

Эмили втянула в себя воздух, уверенная, что сломала при падении ребро, которое (а как может быть иначе с ее-то цыганским счастьем?) наверняка воткнулось в легкое. Проклятие, теперь остается только захлебнуться собственной, мать ее, кровью, подумала она.

Как можно быть такой идиоткой, чтобы не смотреть, куда идешь?

Некоторое время она лежала неподвижно, выравнивая дыхание, ожидая, когда сердце перестанет частить, и прислушиваясь к своим ощущениям. Боли, которая сигнализировала бы о сломанных ребрах, не было, в легких тоже не булькало. Ныло запястье, чуть сильнее пульсировало плечо, но, по счастью, и эта боль уже проходила. Эмили несколько раз согнула и разогнула пальцы, потом медленно вытянула руку вперед – ничего не сломано. На этот раз ей повезло. Поднеся руку к глазам, она принялась разглядывать свою кожу. Царапин не было, только красное пятно на коже, которое со временем наверняка превратится в синяк, уж в этом-то можно не сомневаться.

Вытянув шею, Эмили посмотрела туда, где до этого маленького происшествия у стены находился непонятный объект. Слава Богу, он никуда не делся.

Опираясь на здоровую левую руку, она постаралась острожно сесть, прислушиваясь к своему телу. Кроме запястья и плеча, вроде бы ничего не болело. Эмили перевернулась и встала на колени. Из этого положения можно будет уцепиться левой рукой за край стола, на который она чуть было не налетела совсем недавно, и подняться на ноги.

Эмили смотрела на то, что стало причиной ее падения.

Это была еще одна куколка. На таком близком расстоянии чувствовалось, что от нее исходит тепло. Не волны жара, которые испускал беби-монстр в квартире на восемнадцатом этаже, – нет, ничего похожего, скорее это напоминало обычное тепло обнаженного человеческого тела. Эмили отчетливо видела, что под полупрозрачной оболочкой куколки по жилам течет густая вязкая жидкость. С такого расстояния она могла разглядеть ветвящуюся в верхнем слое куколки сетку еще более тонких прожилок, похожую на паутину или на пораженные варикозом вены. А глубже, под этой поверхностью, что-то медленно двигалось, колебля бледно-розовую жидкость, наполнявшую полость под толстым наружным слоем куколки.

Не успев толком понять, что она делает, Эмили протянула здоровую руку и коснулась поверхности куколки. Она ожидала почувствовать что-то скользкое или липкое, но куколка под ее ладонью была неожиданно сухой, гладкой и горячей. Темная тень под кожистой оболочкой вдруг дернулась, и Эмили отдернула руку, осознав, что касается бывшего человека, который сейчас трансформируется в нечто иное. Вряд ли это кто-то посторонний, случайно забредший сюда с улицы в поисках укрытия, значит, этот… этот подменыш, этот оборотень… был кем-то из сотрудников газеты, кем-то, кого она знала. В памяти всплыл день, когда выпал красный дождь. И разговор, происходивший в этой самой комнате.

– О нет, – сказала она вслух. – Нет!

Эти две штуковины – все, что осталось от Конколи и Фрэнка Эмбри?

– Нет, – снова сказала она, глядя на то, что совершенно точно было останками одного из ее друзей. Когда-то она работала с этим человеком, разговаривала с ним, ежедневно общалась. Теперь он стал этой… этой… инопланетной, чужеродной штуковиной.

Красный дождь явился ниоткуда. Он убил всех, кого она знала и любила, растерзав, уничтожив весь ее мир. Но это еще не все, нет: сейчас красный дождь превращает ее друзей в нечто иное, чуждое, совершенно не похожее на тех людей, которыми они когда-то были. И от этой мысли она взбунтовалась.

Эмили осмотрелась по сторонам в поисках своего ножа. Она выронила его при падении, но, кажется, слышала, как он отлетел в одну из ближайших кабинок. Помогая себе здоровой рукой, Эмили встала, не отрывая взгляда от мерзости на полу, завороженная ритмом пульсирующей в жилах жидкости и странной, склизкой на вид, но совершенно сухой оболочки. Наконец, она заставила себя отвернуться, хотя в глазах стояли слезы, и пошла в сторону кабинки, где, как ей казалось, упал нож.

Он валялся неподалеку от почти засохшей пальмы, которую один из сотрудников редакции когда-то притащил на свое рабочее место. Эмили схватила нож за ручку и осмотрела лезвие. Оно выглядело более или менее нормально, разве что отломился самый кончик. Тем не менее Эмили не сомневалась, что для ее целей он более чем подходит.

Выйдя из кабинки, Эмили встала так, что куколка оказалась у нее между ногами. Несколько мгновений журналистка просто смотрела, плененная на самом деле завороживающим, почти гипнотическим зрелищем, а потом, занеся здоровую руку, вонзила в куколку нож.

Когда обломанное лезвие вонзилось в оболочку куколки, раздалось влажное чавканье, и фонтан красной слизи, сопровождаемый густым, тошнотворным запахом аммиака, выплеснулся наружу, пачкая лицо, грудь и руки Эмили. Кое-что попало прямо на губы; она быстро обмахнула их тыльной стороной руки, но стало только хуже, и в рот попало еще больше жидкости. «На вкус как стухшая месяц назад рыба», – решила Эмили и второй раз за день почувствовала приступ тошноты. Продолжая отплевываться, она думала, что даже вкус блевотины был бы приятнее, чем дерьмо, которое она только что проглотила.