густая волна перегара залила все три комнаты и кухню. Сашка грустно усмехнулся. Тихонько, чтобы не разбудить спящих, прошмыгнул в свою комнату, вынес в коридор сумку, с которой обычно ездил в деревню. Затем, прокрался на кухню, напился пива, закусил оставшимся от пиршества куском курицы-гриль и ему, вдруг, стало невыносимо тоскливо от всего: от того, что произошло, от того, что он на свете один, и нет у него ни подруги, ни жены, ни семьи и, даже, не предвидится. Оттого, что существование его так беспросветно и скучно.

Он налил себе немного оставшейся недопитой водки, проглотил, сморщился, налил ещё, ещё… «Что же мне, всю жизнь гайки крутить, да железяки нянчить – пупок себе надрывать?», – с досадой размышлял он. «А жизнь-то сама, где? Нет её, выходит? Одна тоска…», – ему, вдруг, захотелось плюнуть на проклятую деревню с её вечными заботами и работами, пойти к этой женщине, лечь к ней под бочёк, прижаться щекой к её плечу и поделиться всем, что наболело в душе. Он припоминал, как болтал ей ночью несуразные жалобы на жизнь, а она – понимала его и ласкала шершавой, натруженной ладонью. Сашка решительно встал, легонько пнул сумку и потянулся открывать дверь, чтобы действительно направиться к своей случайной подруге, к которой он уже ощущал сильное влечение… И тут же, осёкся. Он совершенно не помнил, после вчерашней пьянки, дом, в котором она живёт! И подъезд не помнил, и квартиру. Всё происходило, как в тяжёлом мороке. А сегодня утром он шёл в полусне, ещё не протрезвев до конца. Будить дядьку и его «даму сердца», чтобы узнать адрес женщины, с которой он был, (да и имя её узнать не мешало) – показалось Сашке нелепым настолько, что он усмехнулся горько и только рукой махнул. Чем больше включался в работу его мозг, тем яснее он осознавал: то, что происходило ночью – постыдно и дико, если бы он был потрезвее – не стал бы с ней связываться вообще! Сын у неё моложе Сашки на пять лет всего!.. Ему опять вспомнились морщины на шее, когда он целовал её родинку, и снова горячая волна стыда нахлынула, накрыла с головы до пяток. Сашка решительно подхватил сумку, шагнул через порог, тихо, что бы не разбудить спящих, щелкнул дверным замком и заспешил на автобусную остановку.

12 – 16 Апреля 2020г. Москва.

НОВОГОДНЯЯ ЁЛКА В ИНТЕРНАТЕ ДЛЯ НЕОБЫЧНЫХ ДЕТЕЙ…

Виктор Сергеевич Лисицын совершенно оправдывал свою фамилию – с детских и ранних юношеских лет, был он большим пронырой и хитрецом, а также, приспособленцем. Не обладая никакими выдающимися способностями, будучи самой заурядной посредственностью, он со школы уверенно шагал по жизни, занимаясь усердно общественной работой, и угодничая перед всеми, кто стоял на иерархической лестнице, хотя бы на ступеньку выше его. Перед председателем совета пионерской дружины, пионервожатой, учителями, комсомольскими вожаками – в школе, и, потом, в институте – тоже. Самозабвенно выступал на собраниях, говоря казёнными штампами, но блестяще. Добросовестно, до остервенения, исполнял любые поручения, никогда не шёл на поводу у разгильдяев, и всяких самодельных тихих «бунтарей» против Системы. За это его выдвигали на различные общественные должности, как в школе, так и, позднее, в институте, и ставили хорошие отметки. Ещё, будучи студентом четвёртого курса, Лисицын сумел пролезть в ряды КПСС и стать секретарём институтской комсомольской организации, которую возглавлял несколько лет, после окончания ВУЗа. А когда комсомол свернули – переметнулся в профсоюзные деятели. С годами, находясь на аппаратной «работе», Виктор Сергеевич матерел, обрастал связями, доводил до совершенства мастерство угодника, и сделался законченным циником, для которого ничего мало-мальски святого, в жизни не осталось. Но сменился в институте ректор, и Лисицына попросили освободить место по-хорошему – новый руководитель собирал свою команду. Виктор Сергеевич не возражал, ушёл с достоинством на завод – простым мастером, но с дальним прицелом: заместителем директора на том заводе был бывший парторг, хороший знакомый Лисицына, так же, как и он, прошедший долгую и суровую аппаратную школу…

Вскоре Виктора Сергеевича назначили на должность заместителя директора по административно – хозяйственной части, при содействии его приятеля, конечно. Должность вовсе не обременительная, малоответственная, но с хорошей зарплатой, и звучащая солидно, для тех, кто не знает. Ведь, по сути, он был завхоз… Лисицын, в соответствии с положением, обзавёлся уютным кабинетом, хорошо обставленным, с двумя телефонами, компьютером, роскошным креслом из кожзаменителя, служебным автомобилем с личным шофёром. Был у него в подчинении, также, небольшой штат работников, которых Виктор Сергеевич держал в строгости, но не вредничал особо. Жизнь наладилась!

Сменялись, один за другим, три генеральных директора, пришёл четвёртый – молодой, грамотный, энергичный и раздражительный, и со всеми многоопытный Лисицын находил общий язык, втирался, без труда, в доверие, умел преподнести себя незаменимым, добросовестным служакой, принципиальным руководителем. И не было такого поручения, которое Виктор Сергеевич не смог бы выполнить с присущим ему рвением, и благодаря многочисленным связям с людьми разных должностей, профессий и положений. Он давно уже избрал своим девизом по жизни высказывание, приписываемое царю Петру: «С начальством подчинённому должно иметь вид почтительный и придурковатый…».

Однажды, в последних числах декабря, прямо с утра, Лисицына вызвал к себе директор, не через секретаря, а напрямую, по телефону, что означало: дело важное. Виктор Сергеевич сорвался с места, легко взбежал на этаж, где находился директорский кабинет, прихватив с собой толстый блокнот и ручку – записывать, если потребуется, начальственные распоряжения. Тихонько постучал в двери, с деланной робостью приоткрыл одну половинку, просунул голову, попросился: «Разрешите?» и просочился. Директор, уставившись хмуро в монитор компьютера, кивнул, ещё с минуту молча, щёлкал по клавиатуре. Всё это время Лисицын стоял навытяжку, не доходя до стола руководителя три шага. Наконец, директор поднял досадливый взгляд на подчинённого, и произнёс, со вздохом:

– Вот что, Сергеич! Сейчас поезжай домой, надень костюм, свяжись с председателем профкома – отправитесь в интернат, больных детишек с Новым Годом поздравлять. Возьмёшь заводской автобус – подарков много. И Дед Мороз со Снегурочкой поедут с вами. Всё, делай!

Новый директор был человеком современных взглядов. Костюмы не носил, на работу приезжал в джинсах и свитере, по заводу бегал в итээровской спецовке. И все заместители, поэтому, одевались соответственно.

Виктор Сергеевич коротко кивнул, круто развернулся через левое плечо и стремительно вышел.

Из своего кабинета он позвонил председателю профкома – Надежде Петровне. Та была профоргом неосвобождённым – работала начальником участка, и, попутно, тянула профсоюзную лямку. На это место сватали, было, его самого, но Лисицын сумел